Светлана Васильевна Кекова - Узор земных вещей…

Светлана Кекова УЗОР ЗЕМНЫХ ВЕЩЕЙ…

* * *

Ты, грызущий яблоко истин падших, —

человек, не помнящий братьев младших —

муравья, ползущего по дороге,

воробья, не платящего налоги,

мотылька, скрестившего правду с ложью,

стрекозу, а также коровку Божью,

ты, забывший горлицу, краснопёрку

да дверную щёлку, ржаную корку,

ты, не слышащий перебранки

двух синиц,

но владеющий счётом в банке,

дорогим авто с голубым экраном

и экспрессом жизни с его стоп-краном,

ты один не знаешь, о чём ты тужишь,

ты один не помнишь, кому ты служишь,

и понять не можешь ты — что ты значишь…

Ты идёшь один по земле и плачешь.

* * *

Помолчи, не говори ни слова:

где-то птица мелкая поёт…

Жизнь вокруг соснова и елова —

колется, а плакать не даёт.

Вот стоят деревья-соборяне,

дивные высокие дубы.

Я хожу по ягодной поляне,

собираю красные грибы.

От моих усилий мало толка:

тронешь шляпку — и прилипла к ней

жёлтая сосновая иголка

и другая — чуть позеленей.

Спутники мои оторопели,

спрятались, попадали в траву.

Я кричу, пугая птичьи трели.

жалобное детское «ау!».

В небе виден месяца осколок,

где-то рядом озеро блестит,

падают на землю иглы ёлок,

и листва на дубе шелестит.

* * *

День проходит без смысла и толка,

но летят пауки в облаках

с небольшими запасами шёлка

в небогатых заплечных мешках.

Среди прочих вещей непонятных

возникает такой артефакт:

платье осени в шёлковых пятнах

небольших серебристых заплат.

И, запутавшись в гуще событий,

царь природы в железном венце

вдруг почувствует шёлковых нитей

тонкий холод на трезвом лице.

Вечность невод раскинула тайный…

В паутине её мы могли б

притвориться толпою трамвайной

или стаей бессмысленных рыб,

иль, насытившись смертью мгновенной,

сняв сосновый пиджак мертвеца,

вдруг проснуться с улыбкой блаженной,

паутину стирая с лица.

Солдатская трава

Не лодырь, не завистник,

сухая голова, —

цветёт тысячелистник —

солдатская трава.

Роса на хвойных лапах

как слёзы маеты…

Но этот горький запах

и мелкие цветы,

зелёно-серый стебель

среди лесных шпалер…

А рядом — то фельдфебель,

то унтер-офицер.

Жужжит комар-безбожник

и трутень-атеист,

скрывает подорожник

невинно-нежный лист;

но он глядит с любовью

сквозь призрачную синь

туда, где долю вдовью

клянёт трава-полынь.

* * *

Мы встретились в день избавленья от мук.

Деревья листвой шелестели.

Была я печальна, как маленький жук,

лежащий в холодной постели.

Печаль раздавалась, как голос с небес,

и рос над покинутым городом лес.

А в городе этом в квартире одной

кипел, задыхаясь, кофейник,

и я засыпала, и рос надо мной

случайной любви муравейник.

Вокруг шевелился таинственный сор,

и птицы смотрели из лиственных нор.

А в городе крутят немое кино,

прощальный горит целлулоид,

и бабочки в пёстрых летят кимоно,

и смерть их, преследуя, ловит.

И, силы теряя, ползёт муравей

к фонтанам деревьев под струи ветвей.

Коричневый город на узкой тропе

не зря называют Китаем…

Увидев друг друга в случайной толпе,

мы ужас любви испытаем —

и, взявшись за руки, как дети, пойдём

туда, где вдвоём навсегда пропадём,

туда, где в сплетении чёрных корней,

не связанных узами брака,

исчезло пространство,

и спины камней

едва выступают из мрака.

* * *

Есть два дерева — лавр и секвойя,

чья листва зелена и суха.

Есть три времени — время покоя,

время памяти, время греха.

Ветви ивы висят, словно плети,

лёд стеклянным --">