Светлана Васильевна Кекова - «Ходит ангел под липами в Липецке…»

Светлана Кекова «ХОДИТ АНГЕЛ ПОД ЛИПАМИ В ЛИПЕЦКЕ…»

* * *

Мы жили наготове

поесть за пятачок,

но вдруг в каком-то слове

завёлся червячок.

Он нам открыл науку —

молчать и голодать,

и каждый день по звуку

из слова выедать.

Он жалок был и беден,

и телом неказист,

сам по себе — безвреден,

но грыз словесный лист.

Он проползёт по краю

в ночной чернильной тьме,

и я уже не знаю,

о чём поведать мне.

О том ли, как синица

летит через моря?

Но вижу — кровь сочится

опять из словаря.

* * *

Водишь слово по кругу: сурьма, кутерьма и тюрьма.

Слово к свету ведёшь, а вокруг — манихейская тьма.

Слово долбишь, как землю, она тяжела и горька,

а твои сослуживцы стоят у пивного ларька.

У пивного ларька Вознесенская церковь была,

и над ликами пьяниц плетут пауки купола,

и в Святая Святых вдруг въезжает, пыля, грузовик,

и над куполом крест водружает паук-крестовик.

* * *

В тех былинных краях, где Атилла

перешёл роковую черту,

или где черепаха Тортилла

держит ключик железный во рту,

или где без преданья и крова

вдруг земная откроется пядь,—

ярче сполоха явится слово,

вспыхнет вдруг и погаснет опять.

И лови этот отсвет летучий,

старой сказки разгадывай суть,

душу мучай —

повадкой паучьей

заплетай лучезарную суть…

* * *

Татьяне Кан 

Хлеб горячий саратовской выпечки,

свет, летящий с небесных высот…

Ходит ангел под липами в Липецке

с длинным шлейфом сияющих нот.

Отломи же хрустящую корочку,

не томись непонятной виной —

пусть под липами в платьях с оборочкой

путешествует запах ржаной.

Льются звуки, как ливень лирический,—

вертикальное море судьбы, —

только хор замирает сферический

под архангельский голос трубы.

Что за дни нам для радости выпали!

Знаю я — где-то там, вдалеке,

ходит ангел под бедными липами

с остывающим хлебом в руке.

* * *

Если всё живое лишь помарка…

О. Мандельштам

Света нет. Перегорели пробки.

Жду, что будет память коротка

я, сидящий в спичечной коробке

наподобье майского жука.

Дрогнут крылья в теле полусонном.

Мне прямого утешенья нет —

я не знаю, по каким законам

кафкианский строится сюжет.

Если космос — тёмная пучина,

Кафка — дилетант или профан,

то в замочной скважине причина

кроется, как змей Левиафан.

Жёсткие надкрылья бесполезны

для личинок нерождённых слов…

Вставь железный ключ в источник бездны

и сломай хитиновый покров.

* * *

о. Игорю Цветкову 

Среди странных взлётов и падений,

в лунном свете с головы до пят,

богомолы в виде привидений

молча над полянами висят.

Лишь один из них, лишённый крова,

от себя и мира отрешён,

силится обманутое слово

натянуть на лоб, как капюшон.

Но пока он к смысловой палитре

добавляет краску или две,

странный зверь в пирамидальной митре

в разноцветной движется траве.

И пока изгой из богомолов

с именем нащупывает связь,—

торжествует звука странный норов,

жизнь проходит, плача и смеясь.

И среди растений в виде свечек,

ничего не видя впереди,

засыпает навсегда кузнечик

с маленькою арфой на груди.

--">