Алишер Навои - Фархад и Ширин

АЛИШЕР НАВОИ ФАРХАД И ШИРИН

Перевод со староузбекского Л. Пеньковского

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ О КАЛАМЕ, О НИЗАМИ, О XOCPOBE

Калам! Ты нашей мысли скороход.

Превысил ты высокий небосвод.

Конь вороной воображенья! Нет, —

Быстрей Шебдиза ты, но мастью гнед.^[1]

Неутомим твой бег, твой легкий скок,

А палец мой — державный твой седок.

Гора иль пропасть — как чрез мост, несешь.

Ты скачешь — и, как знамя, хвост несешь.

Нет, ты не конь, а птица-чудо ты:

Летать без крыльев можешь всюду ты.

Из клюва мелкий сыплешь ты агат.

Нет, не агат, — рубинов щедрый град!

Сокровищницу мыслей носишь ты,

О птица человеческой мечты!

Так рассыпал сокровища в стихах

Тот, чей в Гяндже лежит священный прах.^[2]

Он мир засыпал жемчугом своим, —

Как звезды, жемчуг тот неисчислим.

Но не растопчет грубая нога

Великого гянджинца жемчуга.

В ушах людей играет жемчуг тот,

Но, как серьга, он в грязь не упадет:

Сквозь ухо проникая в глубь сердец,

Обогащает сердца он ларец.

Нет! Жемчуг тот — по сути говоря —

Наполнить может до краев моря

Так, чтоб его веками черпал всяк

И чтоб запас жемчужный не иссяк.

Кого с тобой в сравненье ни возьми,

Никто тебе не равен, Низами!

А впрочем, был среди людей один —

На Инде певший соловей один.^[3]

Не соловей, а Хызр. Ведь знаем мы:

Был Индустан ему страною тьмы,

А речь была той звонкой, той живой

Им найденной во тьме водой живой.

Но на ристалище со мной не он, —

Я с Низами бороться принужден.

Рукой схватив такую «Пятерню»,

В руке надолго ль силу сохраню?

У всех трещали пальцы до сих пор,

Кто с Низами вступал в подобный спор.

Быть надо львом, чтоб рядом сесть со львом,

Тем более чтоб в драку лезть со львом.

Иль не слоном таким же надо быть,

Чтоб с хоботом слоновым хобот свить?

И мушка хоботком наделена,

Но муха не соперница слона.

А предо мной слоны: гянджинский слон

Поистине — он исполинский слон!

Да и второй — не столь гигантский слон,

Но слон, однако, индустанский слон!

Обоих ты в молитвах помяни,

Обоих милосердьем опьяни.

Побольше мощи Навои прибавь —

И рядом с ними ты его поставь!

* * *

Эй, кравчий, видишь, как смятен мой дух, —

Налей две чары в память этих двух!

За них две чары эти осушу,

А за Джами я третью осушу!

О ДЖАМИ

Хосров и Низами — слоны, но нам

Предстал Джами, подобный ста слонам.

Вино любви он пьет и меж людьми

Прославился, как Зиндепиль, Джами.^[4]

Вином единства также опьянен

И прозван Зиндепиль-Хазратом он.

Он чашу неба выпил бы до дна,

Будь чашею познания она.

Плоть в духе утопив, Джами велик, —

Скажи, что он великий материк.^[5]

Нет, — целый мир! Но как вообразить,

Что точка может мир в себе носить?

Он макрокосмом, а не миром стал!

Для двух миров Джами кумиром стал.^[6]

В убогий плащ дервиша он одет,

Но богача такого в мире нет.

Бушующее море мысли в нем.

А жемчуга ты и не числи в нем!

Жемчужин столько, сколько скажет слов.

В каком же море столь богат улов?

Дивись его словам, его делам:

Смотри — возник из пенных волн калам!

Тростник морской! Тут чудо не одно:

Что сахар в тростнике — не мудрено,

Но чтоб ронял жемчужины тростник,^[7]

Таких чудес один Джами достиг!..

Я, Навои, навек слуга Джами.

Дай сахар мне, дай жемчуга Джами:

Тем сахаром уста я услащу,

Тот жемчуг в самом сердце помещу.

* * *

Эй, кравчий! Понимай слова гуляк!^[8]

Пусть первым пьет Джами — глава гуляк!

--">