Давид Давидович Бурлюк - 1/2 века

полуморской

Воды виднелись Апгарской!»…

Но мы уже несемся градом

Средь старых каменных домов,

Где торг китайский звонит рядом

Под русских звон колоколов.

Иркутск. 1919. Май.

(обратно)

«Огни над рекою повели…»

Op. 16.

Огни над рекою повели,

Предрассветно синел туман

Казалось, что это Уистлер

Придумал, не увидал!

Не забыть мне свидания роще,

Под криком весенних ворон,

Ваших губ «неоткрытые мощи»,

На скамье – одинокий сон.

Что щели заборовой проще,

Так тонок девичий стан…

Тех местах, что описывав Тан

Я попался, как курица во щи,

Средь берез и Иркутских окрайн.

(обратно)

Ды скэтч

Op. 17.

Зари померкшие дары

Ночная тень падет углом

И бархатным чертят крылом

Контур тоски нетопыри

Так с древа упадает лист

Осенних сумерек валясь на крышу

Косым падением речист

Котором тайны смерти слышу.

1920. Кобе

(обратно)

В стране капитала

Op. 18.

Сломалась ночь, раздета куртизанка;…

Постели богачей измял начальный храп;

Властитель мастерских, дредноутов и банков

Теперь былинкою под игом сна ослаб…

Ему мерещится, что он живет подвале,

Что лапа нищеты, – (дневное понаслышке)

Средь, златом полный, воцарилась залы,

Иль молоток стучит его гробовой крышке;

Или авто, что мчит его бульваром,

Гандикапирован хребтами баррикад,

Дворцы озарены бунтующим пожаром,

И на него встает суровый фабрик ад;

И камни, что ложились так послушно,

Под шепоты его Rolls Royce'a шин,

Теперь голодных рук пращею дружной

Срываются лететь в «кумира» всех времен.

Но это только сон… угрюмый меч рассвета.

Дамоклов час… Гудок фабричных труб…

И им в ответ гримасою кастета:

Зевок усталости и дребезжащий зуб.

Рабы труда под плетью принужденья

Идут с ужимками Бодлэровских химер…

(обратно)

Осень («Рыдай осенний дождь рыдай…»)

Op. 19.

Рыдай осенний дождь рыдай

Над вазой раздробленной лета

Что поглощала яркий край

Как счастье затопляет Лета

Седая вечности река

Где дно песчинками века.

(обратно)

Увечья вечности

Op. 20.

Увечия у вечности?.. неправда…

Нет костылей Урану иль Нептуну

Извечна силачей бравада,

Волны прибоя ЗЛАТОРУНА…

(обратно)

«Глядеть с наклоненного бездну корвета…»

Op. 21.

Глядеть с наклоненного бездну корвета

И думать о дне

Где нет сожалений презренья привета

Акулы одне

Смотреться седины безвестной пучины

Не ночи а век

Где спят бесконечности злой исполины

Модели Калек.

(обратно)

«У пристани качался пакетбот…»

Op. 22.

У пристани качался пакетбот

И капитан и трезвая команда

Молчали полные забот

Готовясь взять седого гранда.

Был поднят якорь и свисток

Летел аукаться с горами

Когда румянился восток

Слегка прикрытый облаками.

Старик угрюмо на корме

Не проронил прощаясь слова

Был верен мраку и зиме

Он оставался к счастью глух

Когда в морей синепокровах

Волны расцвел сияний дух.

1920

(обратно)

«Вопрос: А счастье где?..»

Op. 23.

Вопрос:

А счастье где?

Ответ:

Оно играет в прятки в осенних грубостей неумолимой роще.

(обратно) (обратно)

Зрительное осязание

(1913 г., переработано 1927-30)

(обратно)

Веснее солнце

Op. 24.

Солнца злобная тележка

По камням стучит.

Пусть – насмешка жизни пешке,

Вскочит лужу – кит.

Плутни солнца; прыг в окошко,

Чтоб тянуть зеленый лук

Из наивного окошка,

Сплетен острых пук.

Солнце – песенник прилежный

Он, горластый новорот,

Захрипел романс ночлежной,

Созывая к счастью сброд.

Солнце – пламенник надземный

В трактор брызнет, бросит луч,

Ненавидя двор тюремный,

Скачет среди талых куч.

(обратно)

Байкал (II)

Op. 25.

Горы громадная душа

Извечно-детская простая

Туч опоясана кушак,

Тумана клочьями листая…

У ног ее – древнейший лес,

На поколенье поколеньем

Свои обугливши поленья,

До половины склона взлез.

Нет дружбы проще и яснее –

Скалы гранитно-гордо-стана,

Размашистой угрюмой ели,

Волны соленого лимана,

Ушедшей воды хитрой мели

И тканью тонкого тумана…

(обратно)

Гелиовсход

Op. --">