Альфред Теннисон - Мод

class="book">Любовь – цветок волшебный, но яд таит ужасный.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

__________________

ГЛАВА V.

1.

У мощного кедра усадьбы богатой,

Забывши сомнения гнёт,

Я слушал, волшебною чарой объятый,

Как пела прелестная Maud.

И в майское утро божественной жизни,

В той песне, светла как весна,

Любовью к несчастным, любовью к отчизне,

Казалось, пылала она.

2.

И пела она в этот день золотистый

Прекрасна, как Божья краса

И песне, казалось, с улыбкою чистой

Внимали в тоске небеса.

О смерти, о чести бессмертной героя

Восторженно пела она

И хлынула к сердцу, как в море прибоя –

Слёз жгучих святая волна.

За смутное время, за тьму и пороки,

За низость людей и себя,

Стыдом загорелись отцветшие щёки

И сердце забилось, любя.

3.

Умолкни, о голос чарующе-дивный!

Умолкни! Тоску затая,

Его упоительной силе призывной

Не в силах последовать я.

Не слава героя – удел мой несчастный.

Умолкни, божественный друг,

Иль с страстной любовью, с треговою страстной

К тебе поспешу я на луг.

И там припаду я с безумным рыданьем

К ногам утомлённой главой,

Чтоб робко почтить не тебя обожаньем,

А голос чарующий твой!

__________________

ГЛАВА VI.

1.

И бледно и хмуро забрезжило утро.

Нет солнца; над грудой земли

В сквозных облаках, как пятно перламутра,

Мелькнуло оно издали;

Вершины деревьев под ветром морозным

Согнулись, уныло стеня...

А я-то, несчастный, я в сумраке звёздном

Ждал тёплого, ясного дня.

2.

О Боже! Не Maud ли навстречу попалась

В тот час, как светило, блестя,

С прощальной улыбкой за море скрывалось,

Вершины холмов золотя.

Да, Maud! Мне случайно пришлось её встретить:

Одна она по полю шла,

И здесь оправдалася в том, что ответить

На первый поклон не могла.

3.

И слабая искра нетленного света

Затеплилась в бедной груди,

И свет лучезарный родного привета

Сулила она впереди.

Хоть с утром ненастным, глухим и туманным

Божественный пламень бледнел,

Но радость сияла мне светом желанным

Среди утомительных дел.

4.

Что, если я тешусь своею ошибкой?

Что если капризна и зла,

Пожатием тёплым руки и улыбкой

Она вероломно лгала?

Что, если она, Клеопатре подобно,

В гармонию сливши слова,

Опутала шёлковой сеткою злобно

Красой усмирённого льва,

Чтоб гордо заставить у ног пресмыкаться

И громко над бедным страдальцем смеяться?

5.

О, Боже великий! Что будет со мною,

Когда сохранят небеса,

И страсти уснут

и блеснут сединою

На дряхлой главе волоса,

Коль в двадцать пять лет этот мир бестолковый

Тюрьмою мне кажется мрачной, суровой.

Но если она и чиста и правдива,

Улыбка её не лгала, -

Тогда для меня этот мир суетливый

Не будет ареною зла!

6.

А если для выборов голос особый

Во мне захотел приобресть

Красавицы девственной брат меднолобый,

Забывший и правду и честь?!

«Безумец! – мне каркает ворон тревожный, -

Страшись вероломных сетей,

Иль станешь игрушкою цели ничтожной,

Игрушкою низких страстей!»

Да, я берегусь от тщеславья, от бурной,

Напыщенной гордости: эта черта –

Колпак с бубенцами, цветистый, мишурный,

На черепе мрачном шута!

7.

А может быть, эту улыбку и взгляды

В ней вызвала жалость ко мне:

Лишённый участья, лишённый отрады,

Один я живу в тишине.

С тех пор, как скончалась голубка родная,

Бессменно и грустно, года

Живу я в бесплодной тоске изнывая,

Живу одиноко

--">