Светлана Васильевна Кекова - В глубине времён

Светлана Кекова В ГЛУБИНЕ ВРЕМЁН

Шмель пирует в самой сердцевине

Розы четырёх координат.

Арсений Тарковский.

* * *

Стрекозы, крыльями шурша,

восходят вверх в струях эфира.

да не пленят тебя, душа,

парча и шёлк земного мира.

Стволы дорических колонн,

дожди и ласки проливные…

Да не возьмут тебя в полон,

душа моя, цари земные.

Тебе предложен рай и ад,

и лес в языческом убранстве,

где роза трёх координат

не умещается в пространстве.

И ты не спи, душа моя,

иди неведомой дорогой,

и, мир на тень и свет двоя,

устами уст его не трогай.

Великие эпизоды из жизни пчёл

памяти Инны Лиснянской

1

…Адама охватило ликованье,

когда он Книгу Бытия прочёл.

Он ввёл в простую ткань существованья,

а, может быть, и в ткань повествованья

фрагмент из жизни медоносных пчёл.

Предмет и слово были для Адама

единой сутью. Он не различал

двух планов жизни, двух её начал,

тревожных и простых, как звук тамтама.

Адам следил за тем, как из дупла

таинственные пчёлы вылетали,

рассматривал какие-то детали,

которыми украшена пчела:

вот усики, вот лапки, вот крыла,

вот хоботок подвижный — и так дале.

Роились непонятные слова

вокруг Адама; жалили, жужжали,

но каменные ждали их скрижали —

там, на Синае, в глубине времён,

где он, Адам, грехом своим пленённый,

был смертным мёдом жизни опьянён…

2

Как странно сотворён пчелиный рой!

Он на роман похож или на повесть,

где некий собирательный герой

пыльцой цветов свою врачует совесть.

Он пьёт нектар, как олимпийский бог,

и чёрной не боится он работы,

и душу, что отдал ему цветок,

спокойно запечатывает в соты.

Пчелиный рой, как некий рай, возрос

в долине между Тигром и Евфратом,

он жив работой восковых желёз,

он распылён — и неделим, как атом.

А в медоносном улье словаря

живут слова — узоры и заря,

гора и горе,

зло, зола и злато,

цветок и ветка, око и окно…

И бездна, презирающая дно,

вновь на Адама смотрит виновато.

3

Мы спать хотим. Но кто из нас поймёт,

когда и где мы собирали мёд —

в оврагах, ямах, на местах открытых,

с каких цветов — целебных, ядовитых,

с подсолнухов, крапивы, чабреца?

Мы спать хотим. На нас цветов пыльца.

Мы спать хотим. Растёт сорочья пряжа,

готовятся вьюнок и лебеда

губить посевы. Сладкая поклажа

пчеле бывает в тягость иногда.

Мы спать хотим, но если мы уснём,

то кровь Адама загустеет в венах.

и кто ему шепнёт,

что высыхает днём

роса на перуанских хризантемах?

4

Разоривший таинственный улей,

на каких ты скрижалях прочёл,

что сегодня навеки уснули в доме

тысячи девственных пчёл?

Расторопные слуги убиты…

Кто их бедную честь защитит?

Молодая царица без свиты

над цветущей поляной летит.

В эти дни мирового разлома

как узнать мне — кто силой возьмёт

все сокровища царского дома —

воск, пыльцу, созревающий мёд?

* * *

Как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.

Эккл. 9, 12

1

Ирине

Будем, знать, что прошлое отцвело.

Будем прятать голову под крыло.

Отсияв, отмучившись, отплясав,

будем есть похлёбку, как ел Исав.

Был Исав искуснейший зверолов,

а Иаков был — человек шатра.

Мы когда-то в детстве любили плов,

веселились — я и моя сестра.

Веселились — а надо бы нам кричать,

призывать Тебя, чтобы Ты, Господь,

положил на наши сердца печать

и ржаного хлеба нам дал ломоть.

И хотя я имя Твоё с утра

--">