Светлана Васильевна Кекова - Больное золото

Светлана Кекова БОЛЬНОЕ ЗОЛОТО

* * *

По утверждению историка,

весь мир стремится стать руинами,

всё остальное — блажь, риторика,

борьба ацтеков с бедуинами.

А с точки зрения алхимика,

любой металл — больное золото,

жестикуляция и мимика —

лишь следствие любви и голода.

По убеждению лунатика,

любая ночь — как математика,

где звёзд немое копошение

готовит верное решение.

Снуют по миру, словно гномики,

в погоне за большими числами

банкир, профессор экономики,

удачливый торговец смыслами,

и гибель лета в шубе лиственной,

и Гоголь в сюртуке набоковском,

и мой печальный друг единственный,

что утонул в стакане блоковском.

Бегут большевики с эсерами,

стоят составы под Царицыном,

и только вопленицы с серыми

от сдавленного крика лицами

стоят у кладбища просторного

от моря Белого до Чёрного,

от океана Ледовитого

и до стакана недопитого…

* * *

Я научилась жить средь тягот и утрат,

не плача и тебя ни в чём не упрекая,

но я давно нашла волшебный старый сад,

где Герда навсегда забыла братца Кая.

За скудный мой словарь меня корила мать,

но от земных потерь, поверь мне, мало толку.

И снова я учусь слова иные ткать,

иные — вышивать, держа в руках иголку.

Я сердце уколю и позову врача —

мне нужен валидол и пластыря полоска.

Скажи скорее мне, что слово не свеча —

когда оно горит, не слышен запах воска.

Как весело блуждать с волшебным фонарём

в саду, где расцвели азалии и маки!

Какое слово мы у жизни в долг берём,

чтоб Одиссей сумел добраться до Итаки?

Там память и любовь прядёт его жена,

но распускает вновь таинственные строки,

и пряжа солона, как слёзы и волна,

как льющаяся кровь, как времена и сроки…

* * *

Мы хлеб пекли, ходили по воду

и огурцы солили впрок,

пока по слову, как по проводу,

бежал любви незримый ток.

Мы звали жизнь Её Величеством

за шаль, спадающую с плеч,

и насыщали электричеством

своё молчание и речь.

Не слово, нет, — исчадье адово —

дышало жаром и огнём,

и всё нам чудилась Ахматова

в усталой иве за окном…

* * *

Снова звук золотой из молчанья возник

и звенит в тишине, опасаясь повтора.

Я не слышу его — потому что должник

избегает дверей своего кредитора.

Как блестят куполов золотые холмы

и качается колокол звуков протяжных!

Сколько слов я брала у пространства взаймы,

сколько рифм у воды, по-русалочьи влажных!

А теперь я молчу, потому что вокруг

мной любимые души проходят мытарства…

Как долги отдавать, если к старости вдруг

опустела казна моего государства?

* * *

1

Мы выброшены в мир как бы волной взрывной.

И если муравьи возводят град земной,

их остановит глас, отчётливый и гневный.

Мы в мире проросли, как травы и цветы,

чтоб тихо совершать — средь прочей суеты —

существованья подвиг ежедневный.

2

А птицы в облаках небесный строят град,

там ласточка-сестра и жаворонок-брат,

и что им Августин — они ещё блаженней…

А смертных тяготит то безотчётный страх,

то жалость, то любовь, то жизнь в иных мирах,

то сложная игра взаимных отражений.

3

По комнате старик расставит зеркала,

чтобы в одном из них любовь его спала,

в другом теснилась злость, а в третьем жило эхо.

Он с полки вдруг возьмёт, к примеру, «Валерик»

и с книги сдует пыль. Ну что тебе, старик?

Ты подвиг совершил, достойный слёз и смеха.

4

Ты ночью умирал, а утром воскресал,

перед Ковчегом ты, как царь Давид, плясал,

с драконом воевал и родину покинул,

ты друга хоронил под колокольный звон,

и много жён имел, как мудрый Соломон,

и Господа призвал — и век твой краткий минул.

5

Взяв муравьиный рис — прохладное зерно —

как ласточка, хлебнёшь воздушное --">