Джордж Гордон Байрон - Лара

Являлся этот пламень, не в речах;

Паж звался Калед, но, по слухам, он

В отчизне был иначе наречён;

На это имя, как на чуждый звук,

Бывало, не ответствует, и вдруг

Метнётся он на повторённый зов,

Как будто вспомнит всё в конце концов;

И только если Лара позовёт,

В нём слух, и взор, и сердце оживёт.

28.

И вот теперь он очевидцем стал

Внезапной ссоры, так смутившей зал.

Вокруг него толпа дивится вслух,

Что гордый Лара, мол, к обиде глух,

Когда вдвойне страдать бы должен он,

Безвестным человеком оскорблён;

А паж бледнеет — и краснеет вмиг,

Как пепел — губы и как пламя — лик;

Покрыв росой холодною виски,

Казалось, сердце в нём взяла в тиски

Мучительная мысль — из тех, что в нас

Сознаньем отторгаются тотчас:

Тогда свершиться действие должно,

Покамест не осознанно оно.

Всего лишь мысль, но что-то в ней могло

Оледенив уста, ожечь чело.

Сначала паж следил за пришлецом,

Но помертвел внезапно всем лицом

В тот миг, как Лара, покидавший зал,

Врагу усмешку беглую послал;

Лишь память Каледа её прочла,

Толпа едва ли что-то поняла.

Догнал он господина своего,

И всем примнилось: в зале — никого;

Настолько спор все души взволновал,

Настолько Лара взоры приковал;

Вот он у двери; тень его растёт,

На миг закрыла освещённый вход,

И вновь глазам открылся блеск огней,

Но стук сердец теперь ещё сильней.

Так сны пустые могут бросить в дрожь,

Ведь худший сон с грядущей правдой схож!

А Эццелин, в раздумье погружён,

Стоял, суров и важен; но и он

Не задержался; только час истёк,

Рукой он помахал — и за порог.

29.

И круг шумливых бражников затих;

Привычно ложе ожидает их,

Где радость молкнет, горе ищет сна,

Где каждый, в ком душа истомлена,

Найти от жизни отдых будет рад.

Коварства помыслы и страсти чад,

И воспаляющий угар вражды,

И честолюбья жадные мечты —

Развеют всё забвения крыла,

Чтоб жизнь во гроб покорно заползла.

Удачней мы названья не найдём,

Ведь ложе — склеп ночной, всеобщий дом;

Всё: сила, слабость, и добро, и зло

В нагой беспомощности здесь легло;

Благословен бездумья краткий час!

Но вечный отдых ужасает нас;

Пускай грядущий видится рассвет

Началом цепи новых страшных бед,

Ещё страшнее самый крепкий сон,

Хотя видений он уже лишён.

Песнь вторая

1.

Отходит ночь; в лучах сошли на нет

Клубы тумана; землю будит свет —

И стало на день прошлое длинней,

Кончина на день ближе для людей.

Но вечная Природа ото сна

Воспрянула такой, как создана:

Под солнцем — жизнь, и дол цветами полн,

Сияние лучей, прохлада волн…

Бессмертный человек! Ликуй, лови

Весь блеск его красот — они твои!

Всмотрись! Когда придет рассвет иной,

Не станет для тебя красы земной;

Но небо и земля твой прах навряд

Хотя б одной слезою одарят;

Не грянет буря, не качнётся лист,

Лазурный свод пребудет столь же чист;

Лишь червь найдёт в останках стол и дом,

И превратит их в тучный чернозём.

2.

Вот полдень — и толпою гости в зал

По зову Ото входят: час настал!

Лишь миг — и участь Лары решена,

Погибла честь его — иль спасена.

Ведь Эццелин вот-вот предстанет им

С рассказом обвиняющим своим.

Клялись и он и Лара, что придут —

Пусть Бог и люди их рассудят тут.

Но где же он? Как обвинитель мог

Проспать и не явиться в должный срок?

3.

Уж минул час, как Лара здесь предстал,

Он холодно и терпеливо ждал.

Что ж Эццелин нейдёт? Среди гостей

Всё громче ропот; Ото всё мрачней.

«Я верю слову друга моего!

Коль жив он, мы увидим здесь его.

Почетный гость, не пренебрёг он мной,

Хоть на ночь в дом отправился иной,

Что меж владений Лары и моих

Стоит в долине, разделившей их.

Ему пришлось уехать — может быть,

Затем, чтоб доказательства добыть.

За друга поручусь я всё равно,

Иль сам сумею смыть с него --">