Емил Коралов - Школа смелых

всех бедняков так! — растерянно пробормотал старик. — Что ж, постараюсь каждый день для тебя ковригу прятать. Только б не пронюхали. А то мне за контрабанду пулю в лоб… Время военное…

Мать притихла, спрятала хлеб под платок и, поспешно уводя детей, словно про себя тихо промолвила:

— Есть еще люди на свете!

* * *

С тех пор они уже не голодали. Первый месяц Калин ходил за хлебом по вечерам. Но потом ввели военное положение: жителям запретили выходить на улицу с наступлением темноты. И вот однажды, только Калин появился возле пекарни, из соседнего переулка вышел старший. Мальчик притаился у забора. Но было поздно — жандарм заметил его.

— Ты что здесь слоняешься? Высматриваешь что-нибудь?

Калин, не отвечая, пустился бежать со всех ног. Но надо было получить хлеб, и через полчаса он вернулся. Не успел подойти к пекарне, как из корчмы — опять старший!

— Ты что? Всю ночь здесь прошатаешься? — заревел он. — Чей ты? Чего тебе здесь надо? Стащить хочешь что-нибудь, да?

Калин остолбенел от ужаса.

— Марш отсюда! Убирайся, бродяга! Если еще раз тебя увижу, смотри!

И блюститель порядка изо всей силы ударил шашкой по каменной мостовой, так что искры посыпались. Они больше всего испугали парнишку. Он вернулся домой без хлеба, и на другой день вся семья сидела голодная.

После этого случая мать договорилась с пекарем, что будет посылать Калина за хлебом на рассвете: ночью старший на селе не показывался, и подчиненных его в это время на улице тоже редко можно было встретить. Но столкновение со старшим не выходило у Калина из головы: даже днем, завидев его, мальчик пускался наутек.

Глава вторая. Владелец черепичной фабрики

Как-то раз, возвращаясь ранним утром с хлебом домой, Калин услыхал позади грубый окрик:

— Стой! Что несешь?

Он обернулся. На другой стороне улицы мелькнул жандармский мундир. Мальчик нырнул в переулок и помчался как ветер. Ему удалось улизнуть. Жандарм не узнал его и не заметил, куда он побежал. Весь дрожа, задыхаясь, Калин сказал матери, уже работавшей во дворе:

— Мне страшно ходить туда, мама! Меня поймают!

Мать, в рваных мужниных башмаках, рыхлила цапкой пересохшие помидорные гряды. Бросив копать, она озабоченно спросила сына:

— Как же быть, Калин? Видно, придется мне самой…

— Нет, мама! Ты еще скорей попадешься, чем я.

— Что же остается? Наше село бедное; если у кого и осталось немного, так для себя бережет. Год неурожайный. Только у Антона Думанова амбары ломятся: ведь у него самая лучшая земля. Но…

— Попроси у него, мама! Он даст.

— Идти кланяться этому мироеду? Не пойду! Он… — Она запнулась и замолчала.

— Я сам схожу к нему, мама. Взаймы у него попрошу. Отец вернется — отдадим.

— Ох, не понравится отцу, что мы одалживаемся такому человеку. И расплачиваться чем? А если отец не вернется?

Сын не понял, на что намекает мать. Ужас перед новой встречей с жандармом был так велик, что он поспешил принять ее слова за согласие.

В тот же день после обеда Калин пошел искать Антона Думанова. Мальчик помнил, что только в присутствии его отца фабрикант не осыпал рабочих бранью. Только при встречах с его отцом снимал этот богач свою новую соломенную шляпу. Но Калин не знал, что Думанов только прикидывался любезным, на самом же деле фабрикант был злейшим врагом его отца.

Калин отправился на черепичную фабрику. Каждый вечер Думанов сам являлся туда — проверить, сколько сделано за день. Много недвижимости, много кустарных мастерских принадлежало сельскому чорбаджию^[6].

Он проникал всюду, куда можно было вложить капитал и увеличить его. Будучи ростовщиком, он сумел прибрать к рукам самые лучшие, плодородные поля вокруг села. На своем хуторе он держал десятки коров и волов. Подрядившись вместе с двумя другими сельскими богачами построить новую церковь и пользуясь дешевой рабочей силой, он и на этом, говорили крестьяне, нажил бешеные деньги. А перед самой войной начал строить за селом черепичную фабрику.

Когда возводили фабричную трубу, сельские ребятишки, сбившись в кучу, глазели на нее со страхом и восхищением. Никто из них никогда не видал такой высокой трубы и такой фабрики. На деревне обжигали только кирпич, да и то примитивным способом — глину месили руками и ногами, кирпич сушили на кострах.

Фабрика Думанова была совсем не похожа на это убогое, кустарное --">