Елена Лаевская - Король, Дама, Валеты (СИ)

  Город изнывал от июльской жары. Влажный горячий воздух лип к фасадам домов. Зудели раскаленные мостовые. Ныли набухшие испарениями туннели подземки. Хотелось прохладного ветра с реки, проливного дождя, снега, града. Даже надвигающийся вечер казался долгожданным, хотя Город и знал - никакого облегчения он не принесет.

   Город - прожженный бизнесмен - старался не показывать своей слабости. Записной денди, продолжал ходить франтом по моде столетней давности: костюм тройка, бабочка, шляпа из мягкого фетра, шелковый платок в нагрудном кармане. Cкалился в улыбке распахнутыми дверьми подъездов, подмигивал неоновыми вывесками, сверкал фальшивым золотом отраженного в стеклах солнца. Но белый воротничок безнадежно промок от пота, склеротический нездоровый румянец проступал на дряблых щеках, а к фирменному запаху бензина и одеколона примешивалась вонь гниющих помоек.

   Город никогда не был параноиком. И суеверным тоже не был. Но с утра кололо изношенное четырехсотлетнее сердце тревожное предчувствие.

   Что-то случится сегодня, что-то случится.

   А предчувствиям своим Город доверял, хотя не верил ни в бога, ни в черта -cлишком часто они сбывались.

   Когда-то Город был молодым, безграмотным, наглым юнцом в лохмотьях. С ножом за голенищем и кастетом в кармане. Крепко спал ночью, до седьмого пота вкалывал днем, наливался вечером дешевым бренди. Тогда сам черт был ему не брат, и любая беда по плечу. Теперь же он постарел, одряхлел, потускнел. Но и накопил бесценный опыт борьбы за свою шкуру. Главно - всегда быть начеку. Подставить подножку, ударить в спину, метнуть в глаза горсть песка: когда хочешь выжить - все идет в дело. Совестливые и чистенькие пропадают первыми.

   Летнее безумное солнце валилось за горизонт. Исколотое высотками небо заволокли сумерки. Предчувствие не уходило, наоборот, все сильнее давило на виски. Заставляло метаться от вокзалов и пристаней к хайвеям и жилым кварталам.

   Город пробежался взглядом по главному проспекту, где толпы шумных туристов перемешались с уставшими клерками, только что закончившими трудовой день. Неожиданно для себя засмотрелся на грациозную загорелую девушку, слизывающую капли мороженого с запотевшего брикета. Проверил, как продвигается ремонт старого моста. Заглянул на фондовую биржу - проконтролировать, как закрылся торговый день.

   Ничего не предвещало беды. Ни ветерка, ни облачка, ни руки, судорожно стискивающей в кармане рукоять пистолета. Даже бомжи, уличные сумасшедшие и торговцы дурью вели себя на редкость спокойно. И все же тревога не отпускала.

   До полуночи оставалось совсем немного. Секунды складывались в минуты, на электронных циферблатах, мигая, сменялись цифры. Город ждал, взволнованно покачивая фонарями. Семь минут до двенадцати, пять минут, три...

   - Старею, - подумал Город, - теряю чутье. Мерещится невесть что.

   Скрипя шинами к терминалу центрального автовокзала подкатил новенький автобус. Из дверей торопливо потек ручей засидевшихся пассажиров - любителей поздних путешествий. C последними секундами уходящего дня на асфальт ступил невысокий тщедушный человек с младенчески-розовым лицом в мелких морщинках и нависающим над ремнем уютным пивным животиком.

   Город напрягся, подобрался, как почувствовавший опасность дикий зверь.

   Приезжий лениво, со стоном, потянулся, раскинув коротенькие ручки: пуговица на рубашке оторвалась и укатилась в сторону, обнажив волосатую прореху на животе. Приезжий беспечно улыбнулся в закаменевшее лицо Города, воскликнул жизнерадостно:

   - Приветствую тебя, старый друг!

   - Опять ты, Старьевщик! - глухо прорычал Город.

   - Опять я! - радостно выдохнул приезжий. - Встречай, друг мой, разомкни объятья! Только не Cтарьевщик, mon ami, охотник по твою душу! Старую добрую тушу, нафаршированную человечиной. И да, какая сейчас у тебя лучшая гостиница?

   Сказать, что Город был взбешен - не сказать ничего.