Елена Лаевская - Король, Дама, Валеты (СИ)

class="book">    К черту ураганы, пожары и наводнения! Старьевщик посмел опять появиться здесь, на его законной территории, заботливо помеченной Городом, словно матерым волком!

   Этот, черт побери, охотник всегда появлялся неожиданно, бесцеремонно отрывая от нежной городской плоти самые лакомые куски.

   Триста лет назад Старьевщик появился в первый раз, и Город лишился больницы Святого Патрика. Двести лет назад Старьевщик выдавил весь южный порт вместе с кораблями. После этого Город принял меры. Расставил на бесчестного охотника за чужим добром хитрые капканы.

   В последний раз, ровно сто лет назад, они, как два хищника, стояли здесь же, вперив друг в друга налитые кровью глаза. И Старьевщик не выдержал, сдулся, опустил взгляд, убрался, как побитый пес.

   Тогда казалось - победа эта навсегда. Дьявольское отродье никогда больше не отважится даже приблизиться к его, Города, владениям.

   И все же - вот он, здесь.

   Наглый, самодовольный, уверенный.

   Почувствовал слабину Города? Надвигающуюся немочь? Легкий запашок бессилия?

   Или стал могущественее сам?

   Ответа нет. А должен быть.

   Иначе Городу конец.

   Крысы уходили из города на рассвете. Катились серой сосредоточенной волной по растрескавшемуся асфальту. Старые матерые бойцы с прижатыми к земле седыми мордами, беременные самки с отвисшим брюхом, детеныши с дрожащими розовыми хвостами. Торопились, чуяли беду, оглядывались презрительно: мы самые умные, самые ушлые, самые быстрые, вы пропадете - мы останемся.

   Пустошь, залитая шевелящейся крысиной массой. "Вот что меня ждет" - кривился Город. Кривился, но не впадал в панику. Потому что, тертый калач, держал в рукаве несколько козырей: короля, даму и четырех валетов.

   На черный день.

   Старьевщик развалился на кожаном диване как был: в грязных башмаках и клетчатой рубашке с оторванной пуговицей. Золотые нити полуденного солнца тянулись к его ногам сквозь сдвинутые бархатные шторы Королевского номера в отеле Ритц. Старьевщик пригубил охлажденное Шардоне, поставил запотевший бокал на низкий столик.

   - Ну-с, приступим к вивисекции, дорогой мой городишко. А то вы стали забывать, кто здесь хозяин на самом-то деле.

   Засвистел популярный мотивчик сквозь щербатые зубы.

   Я не злодей, поэтому, я вам не целюсь в глаз.

   Есть методы, заведомо, приятнее у нас.

   Старьевщик подоткнул под спину подушки, неприлично покрутил бедрами, устраиваясь поудобнее, засучил рукава. Раздвинул руки, растопырил пальцы, стал постепенно сводить ладони. Сначала играючи, без труда, потом - преодолевая невидимое сопротивление. Будто пытаясь смять короб с толстыми стенками. Лицо Старьевщика покраснело от натуги, запульсировала голубая жилка на виске, напряглись мышцы, побелели пальцы.

   У трехсотлетнего собора с построенными навека каменными стенами затрещали перекрытия, раскололся надвое гигантский купол, покосились узкие башни по углам.

   Железные пальцы упорно выдавливали здание в другое, неподвластное Городу измерение. Камень за камнем, башенку за башенкой. Пока не вогнали в новую реальность по самое крыльцо. Люди же, что снаружи, что внутри собора, ничего не заметили. Для них темные камни и чугунная решетка забора остались на месте, только подернулись едва заметным маревом. Тем, что отделяет сон от яви.

   И у каждого, кому не повезло оказаться в это время в соборе, в том, что романтики называют душой, появилась невидимая, но хорошо ощутимая дыра. Похожая на дыру в десне от свежевырванного зуба, куда то и делo лезешь языком и удивляешься - почему так некомфортно? А чего тут непонятного: поживи, попробуй, с дырявой душой.

   Старьевщик аппетитно чмокнул толстыми губами. Какое незабываемое ощущение, острее секса, пьянее вина. Городские реликвии, приправленные

--">