Василий Михайлович Коньяков - Снегири горят на снегу

Я пошла по льду вдоль серой стены ветвей. Озеро в тени крутого косогора, только на повороте резкой чертой упало солнце на снег и раскололось на льду. Я забиралась в островки камыша и слушала его сухой ломкий звон. А за перепутанными метлами ракитника в снегу красными бусами горел шиповник. Он мягок и чуть-чуть студит зубы.

Юрка убежал далеко, широко раскачивая рукой, а за ним бойко скоблили коньками мальчишки. Это надо видеть! Мальчишки наклонялись вперед, подражая Юрке, складывали руки на спине, и подпоясанные их телогрейки топорщились над штанами, как хвосты глухарей. Пробегал Юрка. За ним сухую пыльцу со льда сдувал ветерок. В лучах косого солнца Юрка казался дельфином с черными извивающимися щупальцами. Мальчишки смотрели ему вслед, долго не решаясь трогаться с места.

Не космонавты в круглых глазастых скафандрах, а длинный и красивый Юрка, улыбающийся и недосягаемый, на отшлифованном ветрами льду, навсегда останется их кумиром.

Так вот почему они делают на тропинках улицы крюк, чтобы встретить меня и поздороваться!

Юрка об этом и не знает. Но я понимала, что где бы он ни появлялся, он не растворяется, а приносит себя. Своим он никогда не поступится.

24 ноября.

Я не вижу в деревне людей. Днем пройдут с фермы свинарки, долго маячат в морозной седине улицы. А вечером…

Мне скажут, я преувеличиваю. Не разобравшись — обобщаю. Нет, я свидетель.

Юрка сказал, что в нашей деревне колхоз «самый лучший». Поэтому Юрка его и выбрал. (Я сама читала в сводках районной газеты показатели по государственным поставкам.) А вон тот колхоз, что в ясный день виден за согрой, — хуже. Определение по тому, что отдают люди. А мне бы хотелось знать, чем они живут, чем сыты. Природу их желаний.

Из своего университетского неведения я словно приблизила глаза к телескопу, сквозь протертую призму зимнего воздуха вижу мельчайшие детали деревенского быта.

Несет холод по полу клуба. Женщины в пальто и пуховых платках грудятся на скамейках поближе к экрану. Парни с девчатами жмутся у холодной стены с пробитыми окошечками. Еще при свете заведующий клубом обойдет всех, обрывая билеты.

Вот уж течет сноп света над головами. Бесприютно мечутся на экране «похитители велосипедов». А кто-то поднимется со скамьи, пройдет к двери, напьется из бачка. Кто-то щелкает семечки себе под ноги, уйдет потом, и останется на полу шелуха с темными пятнами от валенок. Только что-то мало в кино мужчин. И вовсе не оттого, что их нет в деревне.

Бревенчатый магазин рядом с гаражом в центре деревни. С пяти до восьми вечера откинута с двери металлическая закладка.

Мужчины сходят с крыльца с оттянутыми карманами. Это вечера будней. А в субботу… Женщины прямо с работы исчезают на минуту за дверями магазина, и потом из кирзовых сумок выглядывают скромные колпачки бутылок.

Они спешат — к детям, к мужьям. Собираются по-соседски или по-родственному — работа свела вместе. Собираются без необходимости плясать. Собираются, просто чтобы собраться вместе. (Пляшут по праздникам.) К этому не готовятся — к столу всегда есть хлеб, сало, огурцы. Иногда, не раздеваясь, садятся за стол. Начинают пить. Пьют как-то всегда одинаково. Разливают водку в стаканы. Берутся за них молча, ждут с минуту хозяйку.

— Давай… — значительно поощрит кто-то.

Опрокидывают стаканы одновременно, будто цветок разворачивается в разные стороны.

Компаниями в клуб не ходят. Нет потребности привносить в него свою интимную радость, свою невыговоренную обиду. Он чужой им, клуб. Заботы и радости уносятся домой.

Юрка тоже несколько раз приходил домой поздно. Виновато возбужденный, поворачивался ко мне и старался вдыхать в себя. Меня разозлило не то, что он пьян, а маскировка. Сказал, что был у механика.

Я очень медленно выговаривала ему в лицо, чтобы видеть, как долго он может сдерживать дыхание.

— У тебя так много общего с твоими друзьями! В потребности.

— Жаль, что у тебя ничего нет общего ни с кем.

Ладно. Это еще не самое страшное, Юрка. Мне зябко. Мне многое неясно.

Неужели нет большей радости, чем быть пьяным?

27 ноября.

Юрка принес из мастерской стулья — колхозный плотник сделал.

Толстое строганое сиденье и тонкие в коре березовые ножки. Подобран изгиб спинки и бережно, чтобы не тронуть бересту, вдолблены выгнутые перекладинки.

Юрка сказал, что сиденье покрасит.

— Что ты! Это же нежно так. Смолистые --">