Виталий Полозов - На бурных перекатах

воле.

– Воля у нас одна – Божья. Мы все должны исполнять не чью-то, а только Его волю, и я тут не исключение. Грехи прощает Бог. А раз Он привел тебя сюда, значит, и простил.

– Стало быть, ты... – в надежде он весь так и подался вперед.

– Стало быть, простила и я.

Рудольф, а с ним и вся церковь встала на колени, поочередно славя Господа за еще одну обращенную душу. И вот уже совсем неожиданно к молитве присоединяется робкий голосок Верочки – неожиданно в первую очередь для своей бабушки Ксении. Ведь с той поры, как Вера узнала эту историю, она всем своим существом противилась ее готовности простить Бузыкина, появись он вдруг еще раз в ее жизни. Никакие доводы о прощении не могли разубедить ее.

– Как ты можешь так говорить, бабуля? – с юношеским максимализмом горячилась она, когда Ксения в очередной раз взывала к ее разуму. – Всему есть предел! А тот мерзкий мужик действовал уже за пределами зла. Он разрушил твое счастье, лишил тебя всего! И ты бы простила его, если бы встретила?!

Так она реагировала до сегодняшнего дня, вплоть до этой минуты. Теперь, увидев, в каком смирении стоит ее бабушка перед Богом и какой благодарностью Господу светится ее одухотворенное лицо, Вера наконец постигла сокровенный смысл не раз цитируемых ею стихов: «Никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми людьми. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми. Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божьему. Ибо написано: „Мне отмщение, Я воздам“, – говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его; ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12: 17–21).

Бабушка победила зло, и победила его добром!

И произошло это только благодаря Богу! Окрыленная собственным выводом, Вера стремглав выбежала вперед и встала на колени рядом с Ксенией. Это был сиюминутный, а оттого и еще более искренний порыв души. Сегодня и она в победителях: в покаянии перешагнула через неприязнь к человеку, которого, даже ни разу не видев, причисляла к своим злейшим врагам.

Потому-то и слышит она, как стучатся в сердце слова Спасителя: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного...» (Мф. 5:44–45).

И от полноты сердца молится Вера вместе со всеми за вот этого человека. А когда уже встают христиане с колен, то поздравляют сразу двух покаявшихся грешников.

– Нашего полку прибыло! – довольно улыбается Рудольф и тоже обнимает их по очереди. – Слава нашему Спасителю!

Долго, очень долго в эту ночь семья Ромке и их гости не сомкнули глаз, слушая исповедь Бузыкина.

А он все говорил и говорил, словно боялся не успеть рассказать о чем-то главном. Потом это главное заслонялось другим, казавшимся ему более важным, и он торопился досказать и об этом. Ничего не утаивая, ничего не приукрашивая, потому что чувствовал, как с каждым эпизодом освобождалась душа от непосильного гнета, степень тяжести которого он осознал только сейчас. А нес-то всю жизнь.

«Господи, сколько же горя причинил человек сам себе», – думал каждый из присутствующих, и именно так то и дело восклицал сам Антон. И уже под утро, полностью высвободив душу, но не опустошив ее, он вопросительно поднял глаза:

– Теперь, когда вы знаете все, сможете ли простить? Или хотя бы подать руку?

– Наш Господь не делит грехи на малые и большие, Антон, – сказал Рудольф. – У Него не бывает так, чтобы один грех прощать, а другой оставлять для исправления. Он простил тебя, когда ты каялся, и ты познал это. Кто же мы, чтобы противиться Ему? Ты прощен, и ты наш брат. И как я тебе обещал, завтра примешь крещение. Не сегодня, потому что уже утро, а именно что завтра.

После крещения, состоявшегося на следующий день на берегу Енисея, Антон распрощался с вновь приобретенными братьями и сестрами и, накупив разных игрушек и сладостей, отбыл домой. Раздарив гостинцы детям, он устало присел на завалинке.

– Дядь Трифон, – внимательно смотрит на него Митя. – Ты че-то съездил и какой-то другой стал, а?

Или это мне только кажется?

– Нет, Митя, я, и правда, теперь другой. Совсем другой. Не Трифон и даже не Антон Бузыкин.

– Да кто ж ты тогда? – развеселился паренек.

– Наверное, никто. Пока – никто.

– Так не бывает, чтобы никто, – энергично мотнул головой Митя. – Кто-нибудь да --">