Виталий Полозов - На бурных перекатах

Виталий Полозов

НА БУРНЫХ ПЕРЕКАТАХ

Часть первая

В один из дней августа сорок седьмого на перроне станции Или, что близ Алма-Аты, было так оживленно, как всегда это бывает перед приходом поезда. Тем более, что ожидалось их два, следовавших один за другим с интервалом в полчаса. Собственно, оживление это наблюдалось в послевоенное время по всей стране: кто-то возвращался в свой дом, кто-то все еще ехал с фронта, а кто-то просто ездил в поисках жилья, работы или потерявшихся родных. Людно было и в небольшом, но вместительном зале ожидания вокзала.

У окна, справа от входа, где между лавок достаточно много пространства, царило особое оживление. Этот своего рода закуток в ожидании поезда облюбовали в основном инвалиды как из гражданских, так и в солдатской форме. Но были здесь и офицеры, сопровождавшие их в пути, и просто любопытствующие. Всю эту публику в данный момент явно объединял какой-то общий интерес. И если бы мы пробрались через толпу, то увидели бы, что зеваки с неподдельным интересом ожидали поединка двух солдат: оба одноногие калеки, они, подогреваемые публикой, готовились выяснить, кто большее количество раз присядет на единственной оставшейся у них ноге. Вот кто-то из публики выразил мнение, что для «соревнования» нужен и судья. Чтобы, значит, все по-честному.

– Ша, граждане, судьей буду я! – зычно выкрикнул молоденький безногий матрос. Он ухватился за лавку сильными руками и ловким, натренированным прыжком уселся на нее. При этом тележку, служившую ему средством передвижения, один из зрителей задвинул под лавку, а стареньким клетчатым пледом с нее заботливо прикрыл обрубки ног матроса. Сам же «судья», не теряя времени, предложил соперникам тянуть жребий из двух спичек. Они были зажаты в его пальцах так, что виднелись лишь их головки. Таким образом, право первым начать приседания выпало тому, что помоложе, поскольку он вытащил короткую. Это был артиллерист с медалями и орденской планкой на груди. Левой ноги он лишился ниже колена, и приспособленный к ней самодельный деревянный протез давал ему возможность обходиться одним костылем, а то и вообще без оного. Итак, соревнованию был дан ход, и толпа затаила дыхание.

– Ра-а-аз, два-а-а, три-и, – медленно отсчитывал сидящий на лавке «судья», а окруженный болельщиками артиллерист приседал, тщательно сохраняя равновесие, с вытянутыми вперед руками и культяпкой. – В-в-во-осемь, де-е-вять, – подхватив счет, выдыхала изумленная толпа. – Де-е... – И вздох легкого сожаления: – Эх, брат Колян, чуток до десятки недотянул.

– Засчитаем Николаю десять, – тоном, не допускающим возражений, объявил матрос. И повернулся к другому спорщику, солдату лет за сорок на вид: – Ну, теперь ты, Серега.

Красный от напряжения, но довольный результатом артиллерист бухнулся на лавку рядом с соперником, покровительственно похлопал его по плечу и незлобно подначил:

– Давай, не подкачай, пехота. Вас же завсегда ноги выручали: что в атаке, что в откате. – Видно было, что в победе он не сомневался: староват уже пехотинец для таких упражнений: – Ну, давай сюда свою гармозу. Пехотинец снял гармошку с плеча, поставил на лавку, приподнялся и мелко запрыгал к центру «арены». Пустая штанина его выше колена была подвязана к бедру.

То, как тяжело он поднимался и прыгал, сразу же расстроило зрителей. Все они почувствовали неловкость и глупость затеи, и тут же раздались голоса, что не надо, мол, Серега, никаких соревнований. Главную-то победу ты уже и так выиграл. Дескать, она, победа эта, на всех у нас одна.

– Да я только попробую, – улыбнулся солдат. – Если не развалюсь.

– Пусть приседает, – разрешил все сомнения «судья». – Во-первых, я знаю, что он никогда не отступал, а во-вторых, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Так я говорю, Серега? Ну, вот. – И махнул рукой: – Начинай!

И он начал. И каждый раз, как только солдат опускался к полу, все готовились его подхватить, полагая, что он уже не поднимется. Так, во всяком случае, казалось многим. Но он неспешно выпрямлялся и снова так же медленно приседал. Вот уже семь, восемь, девять раз... Лица у всех вытянулись. Только теперь стало ясно, что запаса сил у «старика» хватит еще на столько же, не меньше. В отличие от предыдущего «спортсмена» у него не было никаких признаков перенапряжения.

И дышал он ровно, без усилий, и эта его виноватая улыбка не сходила с лица. Но вот на десятый раз, уже почти встав, он неожиданно --">