Станислав Владимирович Востоков - Гук - снежный человек

Востоков Станислав Гук — снежный человек

Глава первая, в которой Виктор встречается с Гуком, и выясняется, куда пропадают яблоки

После долгого учебного года и суматохи экзаменов, которые прошли не лучше и не хуже чем всегда, он уехал на лето к бабушке.

Здесь тоже было много интересного. Можно было прыгать со стога, купаться с другими ребятами в речке и даже кататься на соседской лошади. Каникулы, как всегда, проходили намного быстрее учебного года и Виктор особенно это понимал вечером, когда он пил чай с бабулей на террасе, выходящей в сад в обрамлении астр и гладиолусов.

— А как школа, внучек, как успехи? — спросила за чаем бабуля.

— Да как тебе сказать, — отвечал Виктор, — не нужно все это по-моему.

— Как так? — удивилась она.

— Ну, зачем мне знать, сколько побед одержал Суворов? Как будто я его встречу когда-нибудь. Уйду я наверное. В моряки. Буду родной стране морской капустой помогать. У нас, говорят, ее нехватка.

— Нет, внучек, не согласная я с тобой. Ученье, как говорил великий древний греческий философий, это луч света в темном царстве. И был категорически прав. Вот приехал к нам как-то знаменитый советско-русский писатель Горький. А. М. Тот который «небо бурей кроет», то есть нет, «бурей» это другой, а этот, который «тело жирное в утесах». Вот. Посидел, значит, с нашим народом в клубе поприобщал своими великолепными стихами к светлому и прекрасному, а потом задал вопрос в тему.

«А много ли, — говорит, — граждане-товарищи-крестьяне вы наубирали хлеба в закрома родины с одного га?»

То есть с одного гектара по-научному.

Ну, мы и говорим, как есть, мол, убрали положительно. По тридцать т, то есть тонн, с гаком с одного га.

«А что, — говорит этот большой писатель, — Моисей-то поди почище вас хлеба-то убрал. А?»

И улыбается значит в свои писательские усы. Я думала, что Моисей — председатель соседнего колхоза. А я тогда была передовой, впередсмотрящей трактористкой с двумя почетными грамотами за плечами. Так сказать, флагманом нашей тракторной армады. Ну и захотела ответить ему по существу вопроса. Так, чтобы потом второй раз ни у кого таких вопросов не возникало. Ну и ответила.

А оказывается, этот Моисей — персонаж из древней мифологии! Как мне потом перед людями стыдно было! Но это мне потом стыдно было. Потому что тогда все, кроме того писателя, думали, что это — председатель соседнего колхоза. Так что, учись и свети малограмотным своей лампочкой среднего образования. Без учебы в моряках тоже делать нечего.

Потом еще поговорили про жизнь. Городскую, деревенскую и вообще.

— А у нас нечисть появилась, — сказала бабуля. — В саду сначала вроде музыка играет, а потом яблоки пропадают. Я поперву на деда соседского думала. А потом решила, чего это он будет на дудке играть, когда яблоки крадет? Не дурак же он, в самом деле. Хоть и старый. И что интересно ведь… Несколько раз думала, как музыку ту услышу: пойду поймаю. А сама только до двери с лопатой доберусь, побегу куда-нибудь и спрячусь. И сижу, сама не знаю почему. Будто это не он, а я яблоки ворую. Милиционера позвала.

— Ну и чего?

— Чего. Засаду сделали. Музыку услышали. Он маузер свой достал. И в подвал. А я за ним. Сидим зубами стучим.

— Чего, — говорю, — делать будем, товарищ участковый? А он говорит: «Попа вызывайте».

— Я передовая советская трактористка с тридцатью годами беспрерывного стажа на доске почета. И вдруг попа. А может, и взаправду, позвать попа-то?

— Успеешь. Яблоки-то еще остались?

— На трех деревьях из тридцати. А что яблочек, яхонтовый, захотелось?

— Яблочек, — усмехнулся Виктор, — снимать их надо пока твоя музыка остатки не утащила.

— Какжесь, снимать, — ахнула бабуля, — им бы еще соку набрать, недельку-другую повисеть.

— В подвале они соку набирать будут, в валенке. А-то эдак совсем без варенья останешься.

— Только как же? У нас нынче сбор Пенсионерской народной партии. Вопросы важные. На выборы, понимаешь, идем. А я там вице-спикером. Не приду — кворума не хватит и прости-прощай «земля-крестьянам», опять буржуи во власти хозяйничать будут.