Андрей Германович Волос - Книги судеб. Часы [Два рассказа]

читателям, — теперь она тоже призывно раскинула руки, — о чем ваше новое произведение?

Буряков заскрипел зубами. Ведь только что спрашивала, дура!..

— О любви, — скромно потупившись, сообщила якобы Элина.

— О любви!!! — выходя из себя от неописуемого восторга, заголосила первая. — Вы слышите, друзья, этот роман — о любви! Какое счастье для многочисленных поклонников искрометного таланта Элины Златокудровой!

Издав этот вопль, она весело зааплодировала — вероятно, в знак окончания беседы. Вторая Барби напустила горделиво-смущенный вид. К ней начала строиться очередь ценителей ее творчества со свежекупленными книжицами в руках.

Буряков повернулся и угрюмо пошел прочь.

3

«Половину пропустили, кретинки! — кипел он про себя. — Десять раз проговаривали! На бумаге написано! Актрисы, разорви их пополам! Про экранизацию забыли… и что она продолжательница традиций Толстого и Тургенева, тоже забыли!.. Вот не заплачу ни хрена, будут знать!..»

Но сам понимал, конечно, что все это пустое бурление: как не заплатить, если и договор давно подписан, и аванс выдан.

Он сидел на вертлявом стуле в кафе на втором ярусе, пил третью чашку кофе в тщетной надежде унять ломоту, переместившуюся ближе к затылку, и хмуро смотрел вниз, где простиралось людское море.

Шел третий день выставки, море кипело, заливая берега и особенно пенясь возле двух самых больших кораблей, в сравнении с которыми прочие выглядели утлыми лодчонками, в несметном количестве суетящимися вокруг этих титанов.

Первым был родной для Бурякова замок издательства «Замок» — людские волны разбивались об него, как об утес, грозно вырастающий на их пути. Вторым — конкурентное сооружение издательства «Кряква». В этом году оно и впрямь представляло собой титаническую утку: как бы готовясь взлететь, огромная фанерно-пластиковая птица полурасправляла крылья — именно под ними теснились витрины и прилавки продажной части, — тянула голову и раскрывала клюв, словно намереваясь на самом деле оглушительно крякнуть, подтвердив тем самым свое громкое название. Клюв производил, однако, впечатление чего-то хищного, будто принадлежал не утке, а орлу или даже грифу. Этот сомнительный эффект, несомненно, являлся результатом дизайнерской ошибки.

Отсюда было хорошо видно, что у Элины Златокудровой дело идет полным ходом — длинный хвост ценителей многократно завивался вокруг павильона. Продажи росли, и, по идее, это должно было вдохновлять Бурякова, но сейчас все, буквально все вокруг раздражало, и он, случайно кинув взгляд в ту сторону и скривившись, поскорее отвернулся…

Да и вообще, как раз в последние дни на горизонте замаячили сложности, связанные с продолжением проекта: ныне Элина Златокудрова представляла двадцать вторую книгу, двадцать третья была в работе, а вот рукопись двадцать четвертой Кривитько необъяснимо задерживал. Почему? На прошлой неделе Буряков ему звонил — никого. Послал два e-mail’а — тишина.

Может быть, конечно, случайно. Но все-таки что-то подсказывало: не к добру.

Между тем совсем недавно Бурякова вызывал начальник департамента, чтобы заботливо выспросить, как там, дескать, дела: должным ли образом спорится у Кривитько работа, не стопорят ли ее никчемные мелочи, не нужно ли столь перспективному автору чем-нибудь помочь, — ведь не следует забывать, что это один из важнейших во всех отношениях проектов!..

Буряков отвечал, что все идет как по маслу. Выбрано название двадцать четвертой книги, способное удовлетворить вкус самого взыскательного читателя: «FUCKУЛЬТЕТ ЛЮБВИ». Сюжет обещает весьма успешные продажи. Как только рукопись будет представлена, за дело возьмутся художники, корректоры, техреды…

И вот на тебе: Кривитько, как на грех, провалился.

Если бы речь шла о ком другом, можно было бы предположить, что автор для вдумчивой работы удалился, так сказать, под сень струй. Колдует, короче говоря, над словом.

Однако в данном случае подобное предположение не могло вызвать у Бурякова ничего, кроме горькой усмешки.

Да, романы, публикуемые от имени прелестной, но не существующей в действительности Элины Златокудровой, создавались дерганым мужчиной невысокого роста, звавшимся в миру Геннадием Кривитько. Первый свой опус года четыре назад Кривитько напечатал за свой счет. За второй, после неожиданного успеха --">