Андрей Германович Волос - Книги судеб. Часы [Два рассказа]

нюхач: вечно выщупывал длинным носом, не пролилась ли у кого на штаны капля спиртного.

— Нет, — сказал он, мучительно улыбаясь. — Что ты! Работать надо.

— Ну смотри, — легко согласился Кудимов.

Вытащил фляжку, раза четыре булькнул (сто пятьдесят — отметил Буряков), запил соком, довольно сопя и отдуваясь.

— Ну как?

— Что — как? — уточнил Буряков.

— Сеете?

— Сеем, — кивнул Буряков.

— И правильно, — одобрил Кудимов. Теперь в нем самом что-то екнуло, булькнуло, затем он хлопнул губами, выпуская лишний воздух. Снова отпил из стакана и повторил: — Мы тоже сеем. Страда. И разумное, и вечное. Все руки уже отмотали.

— Чем засеваете? Все тем же?

— Как тебе сказать… Ты, может, не в курсе: за Бунина нынче не платят.

«Бунин» — это у него было ключевое слово. Как у других «Пушкин». Когда они работали вместе, Буряков однажды несколько невовремя вошел в кабинет: Кудимов завершал разговор с одним знаменитым, но малотиражным писателем. Писатель горестно интересовался, отчего книгу его рассказов Кудимов считает бесперспективной. «Рассказов не покупают», — кратко пояснил Кудимов. «Но ведь Чехова покупают!» — возмутился писатель. «Вы еще на Бунина сошлитесь». «А что — Бунин?» — оскорбленно подставился писатель. «А то, что он — Бунин!» — добил его Кудимов.

— Ты, может, не знаешь, старичок: Бунин — это для нас высоковато. Все играют на понижение…

— Начинается, — скучно сказал Буряков.

— Чем хуже, тем лучше, — невозмутимо весело продолжал Кудимов. — Чем безграмотней, тем эффектней. Ты же сам понимаешь: для них даже Дима Брасс — и тот уже заумен. А?

Если бы не самочувствие, Буряков с удовольствием поддержал бы тему. Хотел сказать, что ему пора; даже дернулся было. Но остался сидеть, вяло кивая.

— Раскопали Елистратова. Ура! Бешеный успех! Восемьсот тысяч. Две экранизации. Телевизионный сериал… Но кто потом? Как кто — Болгурцева! Неслыханный фарт. Вот она, удача: полтора лимона книжек!..

Кудимов открутил крышечку, глотнул один раз, закрутил, сунул фляжку в портфель и продолжил немного сдавленно:

— Кто следующий? Массы требуют — а у нас нет. У нас один Бунин. Неужели конец бизнесу? Где взять такого, чтоб еще гаже Болгурцевой?.. Негде. Гаже Болгурцевой не бывает. Конец пьесы. Болгурцева — самое дно. Даже под илом.

Он замолк, горестно качая головой, и вдруг возвысил голос, вздымая стакан с соком:

— Но не надо горевать! Не надо плакать! Ведь из-под днища издательства «Замок» уже стучат! Кто там? Кто этот неведомый избранник?

— Да вот, кто? — саркастически спросил Буряков. — Просвети, пожалуйста.

— Кривитько, один из ведущих авторов! — восторженно сказал Кудимов. — Геннадий Кривитько стучит из-под днища! О, радость! О, подарок судьбы! Спаситель! Новый мотор индустрии! Свежий двигатель прогресса! Нарекаем тебя, драгоценный ты наш Кривитько, Элиной Златокудровой!.. Ведь так? Так, никуда не денешься. Но теперь…

Он допил сок, отставил стакан и закончил:

— Но теперь новый стук — еще ниже. Совсем уж, видимо, откуда-то из преисподней. И знаешь, кто стучит? Вот угадай.

— Ага. Сейчас.

— Не хочешь? Ладно, не мучайся, я тебе и так скажу: Карпанчос!

— Да ладно, — отмахнулся Буряков.

— Ага, ладно. Вот и я говорю — ладно. Именно что ладно. Именно что ладушки. С руками отрывают. Только здесь, на выставке, сорок тысяч загнал.

— Сорок тысяч? — не поверил Буряков. — Карпанчоса?

— А ты думал, зачем я рекламой пылил? Верил я в него, дурака, верил. Завтра еду допечатку заказывать, — кивнул Кудимов. — Сразу триста. И еще на шестьсот предвариловку дам. — Он снова открутил крышку и булькнул два раза. — Я же тебе говорил: бери. Нет, скажи: говорил? А ты отмахивался. И прошляпил.

— Правильно понимаешь: дурак твой Карпанчос, — поморщился Буряков. — Скоро схлынет. Раскусят его: двух слов связать не может.

— Не схлынет, — возразил Кудимов. — Ты не понимаешь. Народ не связных слов хочет, а Карпанчоса. Есть разница? А если народ хочет Карпанчоса, нужно ему дать. И счастье, что находятся люди, готовые это сделать. Я то есть. А то, что Карпанчос мой, — сказал он с нажимом, — так это ты верно подметил. Весь мой — на сто процентов. А знаешь, почему?

— А ты не знаешь случайно, «Динамо» сегодня играет? — с холодной улыбкой спросил Буряков. — Или «Спартак»?

— Потому что ты, --">