Ханс Хельмут Кирст - Фабрика офицеров

Ганс Гельмут Кирст ФАБРИКА ОФИЦЕРОВ

В память о поколении, которое было предано, как предупреждение современной молодежи.

Это — история обер-лейтенанта Крафта. И возможно, найдутся люди, которые будут оспаривать ее достоверность, — что ж, есть несколько человек, которые пережили все это сами. Должно быть, кое-кого она огорчит, но тут уж ничего не поделаешь. Ведь смерть тоже может посмеяться, и даже убийца не обязательно должен быть человеком, не обладающим чувством юмора. Обер-лейтенант Крафт, во всяком случае, знал, что это такое. И он за это дорого заплатил.

Произошло это во время работы 16-го выпуска ускоренной школы подготовки офицеров в период с 10 января по 31 марта 1944 года. Место действия — 5-я военная школа в Вильдлингене-на-Майне. В описании приведены выдержки из протоколов военно-полевого суда, писем, документов и биографий. Все имена, разумеется, изменены. И пусть правда многолика — здесь отображены, по крайней мере, некоторые ее стороны. Предлагаемая вам история не является возвышающей душу. Не примите это как извинение — это только предупреждение.

1. Похороны лейтенанта

Обер-лейтенант Крафт в шинели с разлетающимися полами бежал по кладбищу. Вид у него был перепуганный, что вызвало среди участников похорон оживленный интерес, так как появилась возможность внести некоторое разнообразие в такую довольно-таки скучную церемонию, как похороны.

— Позвольте пройти! — приглушенно восклицал обер-лейтенант Крафт, стараясь проскользнуть между отрытой могилой и группой офицеров. — Пропустите, пожалуйста!

На его просьбу отвечали согласными кивками, но никто не уступал Крафту места, очевидно надеясь, что он, в конце концов, съедет в яму. Это было бы дальнейшим шагом на пути к желанному разнообразию. Потому что затянувшиеся похороны действовали на бывалых вояк примерно так же, как и затянувшееся богослужение — последнее, впрочем, имело то преимущество, что во время него можно было хоть сидеть, и к тому же крыша над головой…

— Почему такая спешка? — поинтересовался капитан Федерс. — Может, за это время появился еще один труп?

— Насколько мне известно, еще нет, — ответил обер-лейтенант Крафт, протискиваясь вперед.

— Если и дальше так пойдет, — без тени смущения заявил своим соседям капитан Федерс, — мы можем прикрыть военную школу и открыть погребальную контору. С ответственной ограниченностью^[1].

Но каким бы беспечным ни казался капитан Федерс, он, делая даже здесь подобные замечания, все же говорил вполголоса, ибо неподалеку стоял генерал.

Генерал-майор Модерзон стоял у изголовья отрытой могилы — большой, выпрямившийся во весь рост, четко выделяющийся на фоне неба. Стоял неподвижно, как изваяние.

Казалось, он никак не реагировал на происходящее. Он не бросил ни одного взгляда на рвавшегося вперед обер-лейтенанта Крафта, не вслушивался в замечания капитана Федерса. Он стоял так, словно позировал скульптору. И увидеть его однажды где-нибудь в виде статуи было тайным желанием всех, кто его знал.

Где бы ни появлялся генерал-майор Модерзон, он всегда становился центром всеобщего внимания. Все краски в его присутствии бледнели, слова утрачивали свой смысл. Небо и окружающий ландшафт становились только фоном. Гроб у его ног, державшийся на досках над отрытой могилой, выглядел не более чем реквизит. Группа стоявших справа от него офицеров, кучка фенрихов слева, адъютант и командир административно-хозяйственной роты, стоящие в двух шагах сзади, — все они свелись до положения более или менее декоративных второстепенных персонажей. Весь пестрый блеск окружающего великолепия служил только окаймлением, рамкой для портрета генерала, удачно выполненного в холодноватых, стальных тонах. Генерал был олицетворением истинного пруссака; во всяком случае, так считали многие.

Генерал владел искусством держаться высокомерно, вызывая к себе уважение и почтительность. Казалось, ничто человеческое ему не свойственно. Так, ему всегда было безразлично состояние погоды, но состояние военной формы — никогда! И, даже несмотря на то что на кладбище гулял ледяной ветер, он не поднимал воротника своей шинели. И никогда не совал руки в карманы.

Он всегда во всем был образцом, и офицерам не оставалось ничего другого, кроме как следовать его примеру. Они жестоко мерзли, потому что стоял лютый холод. А этому ненужному представлению конца не было --">