Александр Дюма - Дюма. Том 66. Путевые впечатления. Корриколо

угодно так поступить, и до этого никому не должно быть дела. (И паша сломал трубку, разбросав обломки по комнате.)

— Бог с ней, с трубкой! — сказал министр. — Но Осмин, но Заида!

— Не стоят и трубки, — важно изрек дей.

— Как это не стоят и трубки! Мужчина и женщина не стоят и трубки?!

— Осмин не мужчина, а Заида не женщина: они рабы. Я велю отрубить голову Осмину, а Зайду — бросить в море.

— Нет, — сказал его превосходительство.

— Как это «нет»? — воскликнул паша, сделав угрожающий жест.

— Нет, — ответил министр, — нет. По крайней мере, не в Неаполе.

— Гяур, — вопросил дей, — знаешь ли ты, как меня зовут?

— Вас зовут Хусейн-паша.

— Ах ты христианская собака! — с нарастающим гневом воскликнул дей. — Знаешь ли ты, кто я?

— Вы — бывший алжирский дей, а я — нынешний министр полиции Неаполя.

— И что это значит? — спросил дей.

— Это значит, что я отправлю вас в тюрьму, если вы будете держаться дерзко, слышите, любезнейший? — ответил министр с совершенным хладнокровием.

— В тюрьму! — пробормотал дей, вновь опускаясь на диван.

— В тюрьму, — подтвердил министр.

— Хорошо, — сказал Хусейн, — сегодня же вечером я покидаю Неаполь.

— Ваша светлость свободен, как ветер, — ответил министр.

— И то хорошо, — сказал дей.

— Однако при одном условии.

— Каком?

— Ваша светлость поклянется мне Пророком, что никакая беда не случится ни с Осмином, ни с Заидой.

— Осмин и Заида принадлежат мне, — ответил дей, — и я поступлю с ними как мне будет угодно.

— Тогда ваша светлость не уедет.

— Как это я не уеду?

— Не уедете, по крайней мере до тех пор, пока не отдадите мне Осмина и Зайду.

— Никогда! — вскричал дей.

— Тогда я сам заберу их, — заявил министр.

— Вы их заберете? Вы заберете у меня моего евнуха и мою рабыню?

— Вступив на землю Неаполя, ваша рабыня и ваш евнух стали свободными. Вы покинете Неаполь только при условии, что виновные будут переданы в руки королевского правосудия.

— А если я не пожелаю вам их отдать, кто помешает мне уехать?

— Я.

— Вы?

Паша потянулся к кинжалу, министр схватил его за руку повыше запястья.

— Подойдите сюда, — сказал он дею, увлекая его к окну, — посмотрите на улицу. Что вы видите у дверей гостиницы?

— Взвод жандармов.

— Знаете, чего ждет командующий ими капрал? Моего знака, чтобы отвести вас в тюрьму.

— Меня в тюрьму? Хотел бы я посмотреть на это!

— Хотите посмотреть?

Его превосходительство сделал знак, и через мгновение на лестнице раздался стук грубых сапог, снабженных шпорами. Почти сразу же дверь распахнулась и на пороге возник капрал: правой рукой он отдал честь, а левую вытянул по шву у ноги.

— Дженнаро, — обратился к нему министр полиции, — если я прикажу вам арестовать этого господина и препроводить его в тюрьму, вам будет это трудно сделать?

— Нисколько, ваше превосходительство.

— Вы знаете, что этого господина зовут Хусейн-паша?

— Нет, я этого не знал.

— И что он не кто иной, как алжирский дей?

— А что это такое, алжирский дей?

— Вот видите, — сказал министр, обращаясь к дею.

— Черт побери! — воскликнул тот.

— Надо арестовать его? — спросил Дженнаро, вытаскивая из кармана наручники и делая шаг вперед по направлению к Хусейн-паше, который, увидев это, отступил на шаг назад.

— Нет, не надо, — остановил капрала министр. — Его светлость будет вести себя разумно. Просто найдите в гостинице неких Осмина и Зайду и отведите их в префектуру.

— Как, как? — закричал дей. — Этот мужчина войдет в мой гарем!

— Здесь он не мужчина, он командир жандармов, — ответил министр.

— Какая разница! Стоит ему только оставить дверь открытой…

— Есть способ решить дело. Отдайте ему Осмина и Зайду.

— И они будут наказаны? — спросил дей.

— По всей строгости наших законов, — ответил министр.

— Вы мне обещаете?

— Клянусь вам.

— Хорошо, — сказал дей, — придется согласиться, раз нет другого выхода.

— Вот и славно, — сказал министр, — я знал, что вы не такой злой, каким кажетесь.

Хусейн-паша хлопнул в ладоши, и раб открыл дверь, скрытую коврами.

— Пусть Осмин и Заида спустятся, — приказал дей.

Раб скрестил руки на груди, склонил голову и безмолвно удалился. Через мгновение он появился вновь вместе с провинившимися.

Толстяк-евнух представлял собою маленький, круглый, жирный --">