Вера Анатольевна Павлова - Линия соприкосновения

№ 32

Вера Павлова

Линия

соприкосновения

Стихи 2020–2023 годов

Freedom Letters

Нью-Йорк

2023

I

Довоенные стихи

●

Шторы врозь — и ахнуть: белый свет.

И подметить, с памятью сверяясь:

первый снег, как истинный поэт,

повторяется, не повторяясь.

Первая любовь. За годом год,

первенство вторым не уступая,

он идёт, идёт, идёт, идёт, идёт, идёт...

Дождь — тебе, мне — первый снег, Даная.

●

Гололёд? Гололедица?

Поэтесса? Поэт?

Снегом улица светится.

Белый свет. Белый свет.

Все надежды просрочены.

Все мечты позади.

Строчка льда вдоль обочины:

разбегайся, лети.

●

В пуховике убелённом

крохотный имярек,

сняв рукавицу, с поклоном

трогает первый снег —

липкий! И с тающим сердцем

лепит, белоголов,

снежную бабу с младенцем,

ангелов и пастухов.

●

В зеркале — мнимо реальное

тело мемориальное:

рёбра — покинутый храм,

рот — поцелуев шрам,

лоно — забытые пажити.

Изнемогая от тяжести,

(thirty-four triple D) волоку

памятник молоку.

●

Где оно, где ты? Ау, ку-ку!

Ни гу-гу. Но потом

верное слово встаёт в строку

с характерным щелчком

кнопки на платье. Ещё точней —

на портфеле замка.

Сделано дело. Куда ты? Эй,

помнишь меня, строка?

●

Нож эскулапа.

Деньги в конверте.

Снежная баба,

где твои дети?

Деда Мороза

шутки-ужимки.

Бабушка Роза

забеременела в 1942-м, когда дедушка Федя приехал на побывку. Аборты в то время были запрещены. Пьяный хирург, оперировавший на дому, использовал в качестве подколенников

две швейные машинки.

●

— Я больше не буду, —

сказал ребёнок.

И больше не был.

●

Вниз по склону, по суглинку...

На далёком берегу

вижу каждую былинку,

наглядеться не могу.

Высь бездонна. Папа весел.

Опускается весло.

Брат туда недавно съездил.

Говорит, всё заросло.

●

Ночь. Больничный неуют.

Окна. Фары. Фонари.

Как стремительно сдают

бывшие богатыри!

Баю-баюшки-баю.

Мене, текел, упарсин.

Я гостиницы достаю.

Он целует апельсин.

●

Полив, протёрла каждый лист.

Неужто все усилья зря?

Чего ты ждёшь, мой декабрист, —

двадцать шестое декабря?

Бутонов — три, четыре — пять.

Шестой засох — не повезло.

Проснитесь, время восставать,

пора цвести зиме назло.

●

Плыть в оцинкованном корыте,

лететь у папы на руках,

в пелёнках корчиться: пустите!

ползти в нарядных ползунках,

идти на поводу у речи,

бежать на шпильках на убой...

Всё это было ради встречи

с тобой.

●

— Поспи, дорогóй, дорóгой,

измучен...

— Потом отосплюсь.

Я в самолёте — потрогай! —

побрился. Совсем не колюсь.

Погладь. Поцелуй. Не колко?

Разлука тянулась века! —

Потом любились так долго,

что стала колючей щека.

●

Любо (свитер-то сними!)

днями ветреными

друг на друга лечь костьми

тазобедренными.

Альтруисту альтруизм

не понадобится —

организму организм

не нарадуется.

●

Усадила тебя в кресло,

погасила всё, кроме ёлки,

оседлала твои чресла

грациозней юной креолки,

обняла, обвилась лианой

и спросила, целуя в ресницы:

Что ты чувствуешь, мой желанный?

— Вес.

●

Патриотизм — атавизм.

Но испытывает организм,

одичав от покоя и воли,

ностальгии фантомные боли.

Там, за морем, под сенью осин —

продовольственный магазин,

у прилавка — душа-полукровка,

на весах —

«Белочка», «Мишка на севере», «Мишка косолапый», «Красная шапочка», «Алёнка», «Ну-ка, отними», «Осенний вальс», «Птичье молоко», «Грильяж», «Батончики Рот-фронт», «Вдохновенье», «Коровка».

●

Татуировки, синяки

печатей в загранпаспорте.

Скоро увидимся, земляки!

На погосте, на паперти,

на концерте. Аэропорт —

неприкаянных вотчина.

Поспешим. Объявят вот-вот,

что посадка окончена.

●

Утро туманно, озёрно.

Только у берега лёд.

Облако обло, озóрно

яблоко солнца грызёт.

Я исполняю по нотам

оду уснувшей воде.

Счастье моё, с новым годом,

часом, минутой вот