Вера Анатольевна Павлова - Линия соприкосновения

той.

●

Оперные соперницы:

меццо и сопрано.

Преданные наперсницы.

Тенора-тирана

ре-бемоль. Голосá на вес

золота. Ариозо

умирания. Занавес.

Слёзы.

●

Прошлое — на просушку,

на перетяжку струну.

Переверну подушку,

с чистой страницы усну.

Сон: ансамбль желторотых

невылупившихся птенцов.

Только паузы в нотах.

Забыла, как звать отцов.

●

Под голубыми небесами

прямоходящий имярек

секундомеряю шагами

траву, брусчатку, глину, снег.

Легка походка. Вечер светел.

В краю иллюзий и химер

меня подбадривает ветер

и одобряет шагомер.

●

Колокольни. Колодцы.

Веры высокогорье.

Несговорчивы горцы.

Разговорчиво горе.

Звонари, ради бога,

за морями-горами

зачерпните немного

неба колоколами!

●

Санта-Клаус, уезжай,

подвези волхвов.

Christmas Tree, прости, прощай, —

в ящик собран урожай

золотых шаров.

Отшуршала мишура.

К счастью, Мусагет

удлиняет вечера,

подливая из ведра

чайной ложкой свет.

●

Ночная рубашка

объятий. Батист.

Ты — храбрый портняжка,

ты — кроя артист,

ас пройм, спец по прошвам.

Проглажены швы.

Что проку жить прошлым?

Вдох — выдох, вдох — вы-

●

Мачтовые гавани.

Рáкушек рококо.

Яблоко от яблони

падает далеко.

О, порука якоря!

А на том берегу

ждёт старуха-яблоня

по колено в снегу.

●

Русское Крещенье.

Озеро. Каток.

Ловкое паденье —

это наш конёк.

Парное катанье.

Ног и рук следы.

Полынья иорданью

чистой воды.

●

Гуляю по кромке сна,

по хрусткой небесной сфере.

На Марсе весна красна,

оранжева на Венере.

Разделан Сатурн под орех

в кольце беговых дорожек.

Но Юпитер прекрасней всех —

в полосочку и в горошек.

●

Спят солдаты перед битвой.

В угол доспехи свалены.

Укрываю их молитвой

пуленепробиваемой,

провожаю на рассвете.

Может, будить не стоило?

Будьте осторожны, дети!

Первый урок — история.

●

Граница сна и яви,

таможенный контроль

сличает лица — я ли?

Печали, страхи, боль

снимаются владельцем

с багажной ленты. В путь —

позавтракай, оденься,

иди куда-нибудь.

●

Солнечные спешат,

песочные отстают,

церковные невпопад

звонят. Со временем тут

что-то не так. Вода

клепсидры полна мальков.

Ходики, вы куда?

— В альков.

●

Распахнулись окна

музыкальной школы,

вырвались на стогны

вальсы, баркаролы,

сонатины, гаммы...

Плачущим подсказка:

мамы, мойте рамы, —

послезавтра Пасха.

●

Кто мы? — Саботажники

          мировой тоски.

Что у нас в багажнике?

          Лодка и коньки —

есть, на чём форсировать

          Лету и Коцит.

Понять бы ещё, как саботировать

          стыд.

●

Дик и лют

пушек рёв:

воры бьют

воробьёв.

Книгочей,

словолов,

воробей —

враг воров.

●

Радость рыбака:

леска, фидер, лунка.

Два худых малька

и тридцать три окурка

вмёрзли в синий лёд.

Снег, как пепел, лёгок.

Правда, не клюёт.

Но было несколько поклёвок.

●

Что делать с бессильной злобой?

Сделать её всесильной

любовью к высоколобой

девочке в куртке синей,

ровеснице Лизы? Наты?

Её, повинуясь знаку,

подземные космонавты

волокут к автозаку.

●

Не сидится, не спится

в эпицентре зимы

заключённым больницы,

пациентам тюрьмы.

Ночь. Терпенья огарок.

Вседержитель ключей,

отпусти санитарок,

вылечи палачей!

●

Человечек одноразов.

Вечен управдом.

Как там у тебя, Некрасов, —

женщину кнутом?

Плачу: девочек избитых

в клетку волокут,

а пою о аонидах:

мой участок тут.

●

Прогульщики. Сони.

Но жизни давал

детёныша в лоне

коленчатый вал.

Февраль. Канонада

тревожных примет.

Потёмки. Но чадо

просилось на свет.

●

Мы у калитки рая.

Я у тебя за спиной.

Бог, пенсне надевая,

мне: А ты кто такая?

Ты — Богу: Она со мной.

●

Частая гостья алькова,

муза, не бойся, воспой,

как седая седого

кормит грудью пустой,

а после, а после, а после

любуется, как он спит,

поздней любви апостол,

юн, безмятежен, сыт.

●

носившие на руках

учили меня летать

во сне

побеждаю страх

отвязываю кровать

на всех парусах лечу

шар огибаю земной

причаливаю к плечу

спящего рядом со мной

●

Вот и закончился