Влада Абаимова - По Среднерусской равнине

страны.

* * *

Сдав цепочку и ремень,

Ты запомнишь этот день.

Страхом зачарован,

Умирать начнешь всяк раз,

Как во двор заедет «УАЗ»,

Аки «черный ворон».

Кто зарекся от тюрьмы,

Не переживет зимы,

Не достигнет суши.

Пробудившийся инстинкт

Твое тело сохранит,

Но в обмен на душу.

Где же юношеский пыл,

В коем клятвы ты твердил,

Обличая взрослых?

Цепко взяли за кадык,

Грешный вырвали язык,

Завершив допросы.

Вот в кровати ты с женой,

Под матрасом — прут стальной

Из времен далеких.

Если вдруг опять придут

И собраться не дадут,

Будут им вещдоки.

Как тут разжигать пожар,

Коль два года — гонорар

За статью в газете?

А статью прочел один

Радикальный гражданин

Ночью в туалете…

* * *

Засыпая с ножами вместо мягких игрушек,

Мы себя окружали брустверами подушек,

Задыхаясь от плача, содрогаясь от страха,

Не видав передачи, где снимался Астахов.

Всякий возраст фиктивен, а особенно — нежный.

Мы вперед оплатили и мечты, и надежды.

В череде инициаций, в море водки и пива

Не смогли удержаться на волне позитива.

Ведь лесные сугробы — та же рожь, та же пропасть.

Жизнь расставила пробы — клейма на узколобость.

Золотой летний полдень в памяти воскрешу ли?

Там загадочный Колден, представитель буржуев,

И ВИЧ+, по-первой принятый за простуду,

И знакомство с травой (а трындел: «я не буду»),

И любовь не до гроба, а скорей до отруба —

Ведь во ржи и сугробах так легко прятать трупы.

* * *

Ехал красный комиссар на лихом коне,

Торопился комиссар, чтоб успеть к войне.

Ехал белый офицер на лихом коне,

Не боялся офицер сгинуть на войне.

Их свели лицом к лицу ночь, зима, буран.

И сказал боец бойцу: «Это ты, Иван?».

А боец бойцу в ответ: «Это я, Борис!».

И впервой за много лет братья обнялись.

Тут рассказу бы конец, да конец благой.

Но вздохнул один боец, и вздохнул другой.

И один свой нож вонзил в брата не спеша,

А другой что было сил шею брату сжал.

Долго падали они в красно-белый снег.

Мимо них бежали дни, и тянулся век.

Широко глаза раскрыл убиенный брат,

И глаза ему закрыл милосердный брат.

То не сказка и не быль, не высокий слог.

То пропел степной ковыль и навеки смолк.

* * *

Слезы — и преднизолон в пластиковой трубке.

Призраки со всех сторон протягивают руки.

В душе — ржавая вода и холодный кафель.

Не оставишь ты следа, а следы от капель

Высохнут в лучах зари. Лбом к окну прижавшись,

Бледное лицо утри рукавом пижамы.

Потому что жизнь одна, и другой не будет,

И земные имена те, что носят люди,

В Книге Жизни не прочесть, и любовь проходит,

И принес дурную весть ангел на обходе.

--">