Влада Абаимова - По Среднерусской равнине

Влада Абаимова ПО СРЕДНЕРУССКОЙ РАВНИНЕ

* * *

Навеки в старом доме оставленный старик

Как день вчерашний помнит любой пустяк и миг.

«Служи верой и правдой — наука от дедо́в.

А денег мне не надо — я и без них готов.

Я в новом мире лишний, словно паук в пыли.

Но вишни… эти вишни… О, как они цвели!

Их белизна слепила, как чистое белье,

И сердце веселила смиренное мое.

Кому сказать хоть слово про золотые дни?

От всякого дурного, Господь, их сохрани.

От вещи ли пропавшей, от вредной ли еды,

От насморка и кашля, от смерти и беды.

А все-таки любили, серчая и кляня!

Уехали… забыли… с вещами… без меня…»

* * *

Водная лилия по реке плывет

Вместе с тампонами, бычками и дерьмом.

Водная лилия уходит под лед,

Чтобы стать чьим-нибудь заветным сном.

Как раскрылся первый белый лепесток —

Орды поганых полегли в песок.

Как второй раскрылся белый лепесток —

Встал-пошел калека, не чуя ног.

Как раскрылся третий белый лепесток —

Поднесла красавица живой воды глоток.

А шестой раскроется белый лепесток —

И минует время, и наступит срок.

Водная лилия расцветет тогда

Слезою на бумаге, кровью на стене.

Водная лилия всплывет из-подо льда,

Чтобы упредить о грядущей весне.

Знай же: не проснется больше никогда

Тот, кто увидел лилию во сне.

* * *

Почему люди плачут, если нету войны?

Хлеба вдоволь — хоть жо…ой кушай (Боже, прости!).

Что-то все это значит — мы больны иль пьяны?

То ли ждать ветра в поле, то ли встать да уйти?

Хочешь землю в платочек взять — а это гранит.

Зубы все обломаешь — так целуй без зубов.

Ну а если не очень тебе мил ее вид,

Значит, не догоняешь смысл слова «любовь».

В огород мой сей камень, и моя в том вина.

У гордыни во власти я презрела зарок.

Таким жарким был пламень, что душа сожжена,

Но в народном хозяйстве и зола пойдет впрок.

* * *

Розовая пантера скребет у меня на душе.

Шагает новая эра по вытоптанной меже,

По среднерусской равнине, не ведающей границ,

Выцеживает мартини из пересохших криниц

И модельные шпильки вонзает в землю мою…

А мы целуем затылки, в которые скоро убьют

Мальчиков девяностых, видящих 3D-сны.

Им не пошлет Pater noster победоносной войны,

Их не пошлют в заваруху на далекий восток —

В Москве амстердамская шлюха грызет леденец-петушок,

И крошатся в прах виниры, обнажая мертвый оскал…

О, враг, ты искал не мира — нашел ли ты, что искал?

* * *

Окровавленная вата под скамейкой в парке том,

Грязно-ржавые закаты вперемешку с талым льдом,

На кругу — баклажка пива, за забором — черный лес.

«Я хочу, чтобы красиво!» — крик Наташкин в уши лез.

Все хотели, чтоб красиво, как в артхаусном кино,

Слишком многого просили сверх того, что нам дано,

Обломались, как травинки под кирзовым сапогом.

И морские наши свинки передохли от сарком,

А Наташка от инсульта в темном доме умерла.

Залепляем скотчем пульты, ослабляем удила,

Переобуваем сменку, знаем слово «моветон»…

А решим башку об стенку раздолбать — порвем картон.

* * *

Позднее счастье — мерзлой ягоды вкус.

Елку украсить, на шею надеть нитку бус,

Звякнуть родне, поглядеть «Голубой огонек»,

Уснуть на спине, чтобы волк не уволок.

Даже слеза навернется, когда со сна

Ударит в глаза ослепительная белизна,

Сочно хрустнет снежный наст под ногой…

А мы все о грустном, будто нет темы другой.

Будто в горах поныне не стихают бои,

Спят братки, но над ними не поют соловьи,

Год девяносто пятый снова на календаре,

Убивает лопатой таджик дедушку во дворе.

Позднее счастье — что к Рождеству яйцо.

Не в нашей власти судить подлецов и глупцов.

Мирное небо. Чистые души. Цветные сны.

Ледяной слепок с мертвого лика --">