Светлана Васильевна Кекова - О Раю, Раю

вокзале замечена им.

* * *

Отправляясь молча для разборки

в ад, в его разинутую пасть,

поскользнуться на арбузной корке

и на городской асфальт упасть.

И увидеть очертанья рая —

этот заповедный материк,

и лежать в пыли, благословляя

данный Богом перед смертью миг.

* * *

Тихону Синицыну

Вот к насекомому далай-ламе

движется подданных легион:

бывшие гусеницы с крылами,

мухи, ставшие вдруг орлами,

жук, и кузнечик, и скорпион.

Что это значит в контексте лета,

в час появления саранчи,

для начинающего поэта,

в Книге Закона или Завета

в слове открывшего икс-лучи?

Как же он рад своему открытью!

Видит он в слове парад планет…

Но, подчиняясь сему событью,

вырвавшись в мир, с небывалой прытью

снова летит саранча на свет.

Всё, что скажу я, звучит фальшиво —

но почему-то душа болит,

и между веток паук, как Шива.

тонкими лапами шевелит.

Цикада

Тополь, житель соседского сада,

ночью выглядит как саудит,

а в его одеянье цикада

пилит сук, на котором сидит.

Этот звук мне напомнил другую

жизнь в системе иных величин —

и волну безнадёжно тугую,

и тоску без весомых причин.

Пыль казалась похожей на перхоть,

в сердце прятался маленький ад,

и хотелось уехать, уехать

от безумного треска цикад.

Кровь хлестала из каменной вены,

и, как некий цветок, вырастал

в зоне смерти, любви и измены

диких слов безупречный кристалл.

А в кристалле, как в образе ада,

размышляя о зле и добре,

в бороде у Иуды цикада

тихо в лунном спала серебре.

* * *

Две невинных бабочки-малолетки

превратятся скоро в прекрасных дев.

Богомол зелёный сидит на ветке,

пару тонких лап к небесам воздев.

Муравей молчит и глаза таращит,

чтоб прочесть иероглифы «ян» и «инь»,

а рыбак из озера невод тащит,

там танцуют щука, судак и линь.

А иная рыба мелка, как сдача, —

потому не тратит он лишних слов…

Но его добыча — моя удача,

а моя удача — плохой улов.

За пристрастье к этим опасным темам

на меня сомненье, как тень, легло,

и какой-то мелкий воздушный демон

к стрекозе приладил своё седло.

Он — лихой наездник с картины Босха

с кнутовищем, сделанным из лозы,

он летит на солнце… Но мягче воска

крылья этой маленькой стрекозы.

* * *

Девочка с плетёною корзинкою

в гору поднимается с трудом

там, вдали, за речкой Верхозимкою,

где стоит один знакомый дом.

Этот постаревший дом заброшенный

никого не пустит на постой,

даже если некий гость непрошеный

выкосит траву и сухостой.

Образа давно из дома вынесли,

красный угол превратился в прах,

умерла хозяйка, дети выросли,

как трава весной на пустырях.

— Вы о прошлом ничего не знаете

или, может, не хотите знать…

Дом похож на остров в море памяти.

Как найти его и как назвать?

* * *

У безжизненных скал Карадага

бьётся в берег живая волна —

и становится пламенем влага,

и становится кровью луна.

В диком вое, и плаче, и стоне

Божий глас различив вдалеке,

Макс Волошин в холщовом хитоне

держит посох в бессильной руке.

* * *

Я столько раз подходила к краю

бездонной пропасти, столько раз

спокойно думала: «Умираю,

уже никогда не открою глаз».

О Ра́ю, Ра́ю, прекрасный Ра́ю,

куда ты скрылся навек от нас?

Растёт у речки трава осока,

видны калужницы завитки…

Как равнодушно и как жестоко

касалось сердце твоей руки!

О Ра́ю, Ра́ю, о свет востока,

как твои отблески далеки!

Покуда страсть не даёт последствий,

не возжигает своих костров,

я постигаю причины бедствий

и вижу призраки --">