Светлана Васильевна Кекова - О Раю, Раю

Светлана Кекова О РАЮ, РАЮ

* * *

От всех домов, в которых я жила,

от дивных рек, где рыбы молча плыли,

остались угли, пепел и зола

и тонкий слой какой-то влажной пыли.

Мне некого и не в чем упрекать:

хранится время в виде мелких гранул.

Но есть такое право — окликать

и тех, кто жив, и тех, кто в вечность канул.

Зарос осокой бывший райский сад,

и где-то меж сосной и остролистом

две странных рыбы над землёй висят,

и бьют они хвостами в небе мглистом.

* * *

Ирине Евсе

Полосатый шмель пролетит, как пуля,

задевая волосы у виска…

Под шатром ореха в конце июля

время строит домики из песка.

Тем, кто в них поселится, — не до смеха:

вдруг нахлынут волны — и рухнет дом.

Но в который раз под шатром ореха

мы сидим, смеёмся и чуда ждём.

На столе — вина золотые грозди,

помидоры, персики и арбуз,

а в планшете — новости, словно гвозди,

выбирай — на вес, сортируй — на вкус.

И один из нас, гражданин эпохи,

отдыхать с опалённым уйдёт виском,

и оса, со стола собирая крохи,

перетянет талию пояском.

* * *

Андрею Дмитриеву

Жил в краю, где волн и неба много,

человек в короне мудреца

с внешностью языческого бога

или ассирийского жреца.

Но когда настало лихолетье

и с ножом пошёл на брата брат,

стало время огненною клетью,

он сказал: «Я в этом виноват».

В сумрачной пещере Карадага,

среди скал, где гром идёт на гром,

пламенными буквами бумага

покрывалась под его пером.

Светлый Ангел в одеянье тонком,

тронув ткань волошинской строки,

укреплял и нас, его потомков,

в дни гражданской смуты и тоски.

Огонь вещей

И когда коротали мы ночи недужные,

появлялись какие-то вещи ненужные —

пузырьки, и бутылки, и пыль на будильнике,

банка кильки в томате в пустом холодильнике

и розетка с застывшим вареньем малиновым,

и сундук с ароматом своим нафталиновым,

и какие-то колбочки, баночки, пробочки,

и случайно рассыпанный мак из коробочки.

Мы отмечены были тоской одинаковой,

коронованы серой коробочкой маковой,

а в коробочке этой на самом на донышке

копошились какие-то мелкие зёрнышки.

И когда ты рукою нечаянно взмахивал,

то коробочку мака нечаянно встряхивал,

и в звучании странном, в шуршании, шелесте

нам мерещились духи соблазна и прелести.

Заслоняли и прятали духи лукавые

то, что было овеяно светом и славою,

называли любовь чепухой и бирюльками

и клубились над нами, как пар над кастрюльками,

но хотели, в пространство протиснувшись тесное,

чтоб за воинство их принимали небесное.

Мы тогда перепутали тьму и свечение,

пункт отбытия в вечность и пункт назначения,

выбирая свободу от всякого бремени,

мак рассыпанный сделали символом времени.

И тогда мы узрели, что в глиняном чайнике,

и в кувшине стеклянном, и в каменном прянике,

в этажерке, в буфете, в салфетке для столика

и в бутылке — неверной жене алкоголика,

в одеяле верблюжьем и в стоптанных тапочках,

в блюдцах, чашках и мыльницах, в ковриках, тряпочках,

в их фактуре, структуре, в их нежной материи

совершаются взрывы, миракли, мистерии,

в глубине их огонь негасимый скрывается,

и над ними дымок, словно змей, извивается.

Фотография

В суматохе, и шуме, и гаме

искупались в пыли воробьи.

Заболоцкий в очках и пижаме

тихо думает думы свои.

Он сидит, как в больничной палате,

у окна и не смотрит на нас,

но от ангела в белом халате

не отводит встревоженных глаз.

Да, Лодейников был на свободу

им отпущен — обманщик и лжец,

отвратительных таинств природы

соглядатай и тайный певец.

Но ведь есть и другие поступки —

ведь не зря же он Богом храним!

…И Мадонна в цигейковой шубке

на --">