Светлана Васильевна Кекова - По новым чертежам

Светлана Кекова ПО НОВЫМ ЧЕРТЕЖАМ

У Татарского вала

1

Кто уходит из дома без меча и шелома,

чьи одежды — как белые хлопья?

Поднимайте знамёна против стен Вавилона,

заостряйте незримые копья!

Что-то воинов мало у Татарского вала,

и забыты они, и убиты.

Их нетленные кости спят на нищем погосте,

виноградной лозою увиты.

Как же мать их блудни’ца не смогла повиниться,

что сыновьих не слышала стонов?

Не любовь, не свободу — помутневшую воду

из разбитых пила водоёмов.

Мокнет дерева крона, чует падаль ворона,

солнце скрылось давно за горами…

Поднимайте знамёна против стен Вавилона

и готовьтесь к невидимой брани!

Время движется, время — словно тяжкое бремя

давит грудь и поникшие плечи.

Но за страшным порогом всё, что создано Богом,

станет местом невидимой встречи.

2

Пока ещё во временной гробнице

лежит твоё поверженное тело,

любуется свободная душа

летучей красотой цветного луга,

шатром небес, излучиной реки,

движеньем рыб в её глубинах тёмных…

Следит душа за стаей вольных птиц;

её влечёт орла полёт державный,

волнуют крики чаек, плеск волны,

песок зернистый и сухой ковыль,

которым зарастает вал Татарский.

Что ты, душа моя, ещё увидишь,

в то время, как уснёт немая плоть?

Быть может, тех, кто умерли, живыми

увидишь ты? И будешь говорить

с любимыми, невидимые слёзы

невидимым стирая рукавом?

3

Поздней осени лист неожиданно входит в пике,

и душа говорит на невнятном своём языке, —

так лепечет дитя, что вверху, в дождевых облаках,

пролетает Архангел с оливковой ветвью в руках,

так бормочет ручей, спотыкаясь о спины камней,

что во время грозы будет небо ещё зеленей,

и прозрачней, чем слово, озёрная будет вода,

и печальней, чем Ангел, последнего ждущий Суда,

будешь ты, человек, собирающий лиственный хлам,

созидающий заново духа разрушенный храм…

4

Лик омыли мы, сердце очистили,

грудь открыли навстречу беде,

чтоб сияли нездешние истины

в нашем сердце, как звёзды в воде.

Сколько мы понапрасну растратили

и, не зная значенья утрат,

за семью мы искали печатями

непонятный, неведомый клад.

Лишь нежданная милость прощения

снимет с сердца проклятия груз —

так прими, словно знак очищения,

чудный звон налагаемых уз.

5

Уже не шелестит песок в стеклянной колбе,

не молится звезда, как мёртвый о живом,

мы плачем на земле, в юдоли зла и скорби,

стирая капли слёз прозрачным рукавом.

Как источает свет луна в небесной тверди,

пока лежит в земле прозябшее зерно?

Зачем одел Господь нас в это тело смерти

и дал нам в пищу хлеб и красное вино?

Но целый мир молчит преступно иль беспечно

на голубых холмах и в устьях тихих рек…

Нам всё дано, мой друг, сейчас, и здесь, и вечно,

но дивный дар принять не хочет человек…

Не держит душу плоть — ах, только б сил хватило

понять, что вновь Господь последний миг дробит

на тысячу частей — и движутся светила

по новым чертежам расчисленных орбит.

6

Ещё нам далеко до Рождества,

хотя повсюду — ёлки, ёлки, ёлки…

Разрушенной империи задворки

украсил снег, как белая листва.

Жизнь раскололась, как пустой сосуд,

и на снегу лежит осколков груда.

Грядёт не Новый Год, а Страшный Суд,

и всё же мы надеемся на чудо —

на то, что с нами встретится Господь

как с сыновьями, а не с должниками,

и земляную, злую нашу плоть

пересоздаст любовными руками.

7

Распростёр над миром объятья огня костёр.

Мы встречаем ночь под созвездьем семи сестёр.

А одна сестра не смыкала всю ночь очей,

собирала тихо золу из семи печей —

и уже доносится отзвук семи громов,

на простор выносится соль из семи домов,

и --">