Светлана Васильевна Кекова - Солдатская трава

Светлана Кекова СОЛДАТСКАЯ ТРАВА

* * *

Не лодырь, не завистник,

сухая голова, —

цветёт тысячелистник —

солдатская трава.

Роса на хвойных лапах

как слёзы маяты…

Но этот горький запах

и мелкие цветы,

зелёно-серый стебель

среди лесных шпалер…

А рядом — то фельдфебель,

то унтер-офицер.

Жужжит комар-безбожник

и трутень-атеист,

скрывает подорожник

невинно-нежный лист;

но он глядит с любовью

сквозь призрачную синь

туда, где долю вдовью

клянёт трава-полынь.

* * *

Если жизнь становится

                    смертным ложем,

торжествует вновь пустоты утроба.

Мы лежим во тьме и понять не можем —

кто отвалит камень от двери гроба?

В помутневшем воздухе стёрты грани

между нашим раем и нашим адом.

На больничной койке, на поле брани

жизнь и смерть, как видно,

                      гуляют рядом.

Не песок, не камни в земном пейзаже,

не приказ царей, не людская злоба —

только наши страхи стоят на страже.

Кто отвалит камень от двери гроба?

И хотя своё торжество когда-то

Ирод-царь отпраздновал в Кесарии,

но уже готовили ароматы

Саломия, Марфа и две Марии.

Не поддавшись страху, тоске, испугу,

шли под сводом неба, смотрели в оба

и шептали тихо во тьме друг другу:

«Кто отвалит камень от двери гроба?»

* * *

Созрели коробочки мака, зарос лопухами овраг,

а слово выходит из мрака и снова уходит во мрак.

Его не поймаешь, не скроешь, не спрячешь навеки — увы —

среди разноцветных сокровищ растущей на воле травы.

Его драгоценного смысла не может коснуться пророк.

Висят над водой коромысла как повод читать между строк,

смеяться, угадывать мысли и ноги закутывать в плед…

А ты, прорицатель, исчисли количество прожитых лет.

В попытке понять совершенство ты к тайне вселенной приник,

ты тоже получишь блаженство в один ослепительный миг.

Но только не сдерживай слёзы и в мире ничем не владей,

покуда летают стрекозы, подобные душам людей,

вращается круг Зодиака, гремит погремушкою мак,

и слово выходит из мрака и снова уходит во мрак.

* * *

1

Летит по небу кладбище ворон,

чтоб отразиться в сладких волнах Леты.

Встав на паром, где царствует Харон,

сквозь смерть я вижу руку с топором,

во мраке вырубающим предметы.

Как знать, кому принадлежит рука,

какая будет вытесана форма —

нагая птица, профиль дурака,

нож деревянный или облака

эфира, формалина, хлороформа?

И сам топор не знает, хоть убей,

зачем сегодня он повис над бездной.

И серый безработный воробей

сидит, как тать, в густой пыли уездной.

2

Не знает тело, в чём его вина.

Походки почерк мелок и уборист.

Глаголы все поставлены в аорист —

наверно, Бог меняет времена.

И время спит с улыбкой на устах

и говорит: я быхъ, я рьхъ, я стахъ,

и над младенцем точит свет лампада.

Висят, как обезьяны на хвостах,

нагие черти в вертограде ада.

Немые черви точат солончак.

Глагол во фразе нужен, как рычаг

для подниманья непосильных грузов.

Ты говоришь — и соль в твоих речах

блестит на солнце,

                 как кристаллы в друзах.

* * *

…я жаждала страдать и быть забытой —

монахиня смиренно говорила

и целовала землю, где ступала

нога её наставницы. Зима

была бесснежной. По утрам мороз

узоры молча рисовал на стёклах,

но таяли к полудню миражи

тропического леса. Окна храма

впускали солнце, и его лучи

свечей зажжённых бережно касались.

И нищая стояла тишина

у алтаря, где, преклонив колена,

молитвы возносил смиренный пастырь

за грешный мир — за души всех живых

и всех усопших…

* * *

На лучшие слова твои

ложится тень, как грех Адамов.

Но строят гнёзда воробьи

под кровлями жилищ и храмов.

Законам тления и сна

--">