Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев - Послания

куст жасмина…

1980

«в россии грустная погода…»

в россии грустная погода

под вечер дождь наутро лёд

потом предчувствие распада

и страха медленный полёт

струится музыка некстати

стареют парки детвора

играет в прошлое в квадрате

полузабытого двора

а рядом взрослые большие

они стоят навеселе

они давно уже решили

истлеть в коричневой земле

несутся листья издалёка

им тоже страшно одиноко

кружить в сухую пустоту

неслышно тлея на лету

беги из пасмурного плена

светолюбивая сестра

беги не гибни постепенно

в дыму осеннего костра

давно ли было полнолуние

давно ль с ума сходили мы

в россии грустной накануне

прощальной тягостной зимы

она любила нас когда-то

не размыкая снежных век

но если в чём и виновата

то не признается вовек

лишь наяву и в смертном поле

и бездны мрачной на краю

она играет поневоле

пустую песенку свою

1979

«ax город мой город прогнили твои купола…»

ах город мой город прогнили твои купола

коробятся площади потом пропахли вокзалы

довольно довольно навозного злого тепла

я тоже старею и чувствую времени мало

тряхну стариною вскочу в отходящий вагон

плацкартная сутолка третий прогон без билета

уткнулся в окошко попутчик нахмуренный он

без цели особенной тоже несётся по свету

ну что ты бормочешь о связи времён и людей

имперская спесь не броня а солёная корка

мы столько кривились в мальчишеской линзе дождей

что смерть на миру постепенно вошла в поговорку

а рядом просторы и вспухшие реки темны

луга и погосты написаны щедрою кистью

и яблоки зреют и Господу мы не нужны

и дуб великан обмывает корявые листья

ах город мой город сложить не сойдутся края

мне ярче огней твоих свет керосиновой лампы

в ту долгую осень которую праздновал я

читая Державина ржавокипящие ямбы

сойду на перрон и вдыхая отечества дым

услышу гармонь вдалеке и гудок паровоза

а в омуте плещется щука с пером голубым

и русские звёзды роняют татарские слёзы

1979

А. СОПРОВСКОМУ

I. «Хорошо, когда истина рядом!..»

Хорошо, когда истина рядом!

И весёлый нетрезвый поэт

Созерцает внимательным взглядом

Удивительный выпуклый свет.

И судьбу свою вводит, как пешку,

В мир – сверкающий, чёрный, ничей —

Где модели стоят вперемешку

С грубой, чёрствою плотью вещей.

А слова тяжелы и весомы,

Будто силится твёрдая речь

Воссоздать голоса и объёмы

И на части их снова рассечь.

Чтоб конец совместился с началом,

Чтобы дальше идти налегке,

Чтобы смертное имя звучало

Комментарием к вечной строке.

II. «Оттого ли моею судьбою…»

Оттого ли моею судьбою

Предназначено верить в твою,

Что свободы мы ищем с тобою

В государстве на рыбьем клею?

И покуда в артериях тесных

Бьётся ясная жажда труда,

Мы к разряду слепых и бесчестных

Не причислим себя никогда.

Как по озеру утка-подранок

Бьёт крылом огнестрельную гладь,

Так и мы, чуть родясь, спозаранок

Открывали ночную тетрадь.

Славно пьётся за светлое братство,

За бессмертие добрых друзей —

Дай-то Бог перед ним оправдаться

Незатейливой, грешной, своей…

1972

«Бегут лучами к Богу…»

Бегут лучами к Богу

созвездия вдали.

На сонную дорогу

их отсветы легли.

В огромном спящем мире

остались мы вдвоём

в неприбранной квартире,

сдаваемой внаём.

Уже лесные дали

свободны ото льда,

а мы сюда въезжали

в такие холода!

И разве переспоришь

апрельское тепло,

хотя с тех пор всего лишь

три месяца прошло.

На празднике синицы,

берёзы и ручья

не опускай ресницы,

любимая моя.

Скажи судьбе спасибо

за тихое житьё.

Зачем спрямлять изгибы

солёных рек её?

Пустырь ещё печален,

но велики поля,

и пятнами проталин

испещрена земля.

Она бежит полого,

далёко, в мир другой,

за кольцевой дорогой,

за рощей и звездой.

Такой простор протяжный,

такие сны видны

с двенадцатиэтажной

бетонной вышины!

Лежат себе отвесно

деревни и леса,

и тело тянет в бездну,

а сердце – в небеса.

Недаром в договоре

и подпись, и печать.

С квартиры этой вскоре,

так вскоре нам съезжать!

Что ж, упакуем книжки,

да вынесем на двор

мещанской --">