Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев - Послания

жизни

до самой смерти возможность жизни

до самой жизни возможность смерти

и так без конца без конца

Я сам не знаю чего мы ищем

паря меж церковью и кладбищем

чего мы ищем о чём мы помним

когда плывём в небосвод ночной

в полях пшеницы в полях сирени

убегают в прошлое наши тени

ускользают в прошлое наши тени

надеждой мучаясь и виной

До горизонта вместе с грозою

сизые ночи гневные зори

вплоть до подземного дома грома

до расставанья а дальше врозь

дальше на выбор – свист соловьиный

шелест совиный явка с повинной

в полях несжатых дорога к дому

покуда сердце не сорвалось

А с двух сторон с двух сторон пригорка

снежная оземь легла скатёрка

где полыхали поля полыни

полынья протяжная глубока

заснежено сердце а в небе ночами

не замерзает речка печали —

не замерзает эта река

1977

«Открыть глаза – и с неба огневого…»

Открыть глаза – и с неба огневого

ударит в землю звёздная струя.

Ещё темно, а сон пылает снова,

и я тебе не брат и не судья.

Трещит свеча. Летучий сумрак светел,

вбегай в него тропинкою любой.

Я засыпал, но там тебя не встретил.

Когда умрёшь, возьми меня с собой.

И тень моя, как газовое пламя,

оставит охладевшее жильё,

чтобы унять бесплодными губами

горящее дыхание твоё.

Не призрак, нет, скорее пробуждение.

Кружится яблоко на блюдце золотом.

Что обещать на счастье в день рождения,

чтобы обиды не было потом?

Ещё озимые не вышли из-под снега,

лежит колодец в чёрном серебре,

и злое сердце в поисках побега

колючей льдинкой плещется в ведре.

И грустный голос женщины влюблённой,

в котором явь и кареглазый свет,

своей прозрачностью и ночью опалённой

перебивает пение планет.

29 марта 1978

«хороша и легка и нелепа…»

хороша и легка и нелепа

в золотистом чернильном тепле

хороши обнажённые липы

и сухая полынь на столе

хороша твоя мглистая книга

отчего мы стоим у окна

в нетерпении первого снега

суматошного белого сна

расскажи мне какая тревога

на твоих пересохших губах

приложить ли вечернего снега

утолить твою радость и страх

или может быть выпить немного

благо есть ещё водка и дом

чтобы спеть накануне побега

о дороге под зимним дождём

жизнь торопится жить торопливо

обгоняя ночной снегопад

и звенеть как его переливы

у церквей и садовых оград

словно снежное женское пение

проливается издалека

но у музыки нет нетерпения

а у осени нет языка

улыбнись мне одними глазами

будто ветер по снегу пройди

не хочу не хочу предсказаний

пусть играет метель впереди

пусть цикуты пахучей и медленной

я по доброй воле не пью

дай мне музыки терпкой и ветреной

на погибель твою и мою

1978

«неизбежность неизбежна…»

неизбежность неизбежна

в электрической ночи

утомившись пляской снежной

засыпают москвичи

кто-то плачет спозаранку

кто-то жалуясь сквозь сон

вавилонскую стремянку

переносит на балкон

хочешь водки самодельной

хочешь денег на такси

хочешь песни колыбельной

только воли не проси

воля смертному помеха

унизительная кладь

у неё одна утеха

исцелять и убивать

лучше петь расправив руки

и в рассветный долгий час

превращаться в крылья вьюги

утешающие нас

1978

«В краях, где яблоко с лотка…»

В краях, где яблоко с лотка

бежит по улочке наклонной,

где тополь смотрит свысока

и ангел дремлет за колонной

облезлой церкви, в тех краях

где с воробьем у изголовья

я засыпал, и вечер пах

дождём и первою любовью,

в тех, повторю, краях, где я

жил через двор от патриарха

всея Руси, где ночь моя

вбегала в сумрачную арку

и обнимала сонный двор,

сиренью вспаивая воздух,

чтоб после – выстрелить в упор

огромным небом в крупных звёздах,

давай, любимая, пройдём

по этой улице, по этим

дворам, где детство под дождём

по лужам шлёпало, просветим

пласты асфальта, как рентген

живое тело, ясным взглядом —

чугунный дом стоит взамен

истлевшего, но церковь рядом

не исчезает, и зима

сияющая входит в силу —

здесь триста лет назад чума

гуляла, и кладбище было,

а двадцать лет тому назад,

один, без дочери и сына,

здесь жил старик, державший сад —

две яблони да --">