Виталий Кочетков - Джеки и Джон (СИ)

   - Пуст постмодерн, - сказал как-то Джон.

   - Ну и пусть постмодерн пуст, - парировала Джеки, - а мне нравится. Кстати, ты случайно не знаешь, что будет после него?

   - Очередной пост, как после скоромного. Но это время наступит не скоро - когда вымрет последний классик.

   - Скорей бы, - вздохнула Джеки. - Житья нет от этих классиков.

   Когда в семье возникали конфликты, Джеки не ругалась и не спорила, а прибегала к помощи юриста. Он появлялся мгновенно, как джин из бутылки, даже если на столе стоял виски.

   О юристе следует сказать особо. Его отец был наркомом в одной далёкой и непонятной стране, которой долго и нудно страшили цивилизованное человечество. Надо заметить, что испуг - один из непременных атрибутов всякого добропорядочного государства. Натурализовавшись в стране "пэров, сэров и прочих херов" в качестве последнего, сын этого самого наркома взял себе новую фамилию, образовав её из названия должности отца. А в конце своей family он добавил непременную частицу "man", дабы ни у кого не возникало сомнений: сё - человек.

   Джеки нигде не работала, а на досуге коллекционировала бриллианты. Основу её необъятной сокровищницы составляли фамильные драгоценности мужа. Предки мистера Стипль-чеза в своё время служили пиратами Её Величества королевы Елизаветы и в этом качестве почистили свет - и Старый, и Новый. Украшением собрания являлся голубой солитер, внушавший ужас своими размерами. Исстари его называли "Йоркширским чудовищем". А вывезен он был то ли из Африки, то ли из Индии, когда она единая и неделимая, без изъятий, принадлежала английской короне. Солитер, кстати, Джеки не нравился. "Огромный и неопрятный, - говорила она. - Несуразный какой-то".

   Коллекция, постоянно пополняясь, требовала немалых расходов и потому Джеки ввела новшество в управление семейным бюджетом. Теперь мистер Пикквик отвечал исключительно за его доходную часть, а Джеки - за расходную. Управляющий пытался протестовать, доказывая, что баланс не может существовать иначе как единое целое.

   - Глупости, - улыбнулась Джеки. - С чего это вы взяли? К тому же я ничего не понимаю в доходах, зато в расходах - дока.

   Улыбка Джеки могла обезоружить кого угодно, только не мистера Пикквика. Интересно, думал он, сколько веков надо говорить "cheese", чтобы зафиксировать на роже подобную гримасу?

   Счета миссис Стипль-чез подписывала не читая. Она вообще ничего не читала, кроме этикеток, находя чрезмерно сложным телеграфно скудный английский язык.

   - К тому же он, оказывается, бесполый, и я даже не представляла до какой степени, пока мистер Наркоман меня не просветил.

   А ещё Джеки увлекалась благотворительностью. Мысль заняться подобной забавой подал ей вездесущий юрист. "Зачем платить налоги государству, если можно направить эти деньги на богоугодные цели? - сказал он Джеки. - Неужели государство лучше вас знает, кому вы хотите помочь? И что такое, в конце концов, государство? Нечто обезличенное, невнятное, аморфное, не в пример вам, миссис Стипль-чез, женщине конкретной и обстоятельной. Личность не приемлет государства. Она противится ему и презирает его". И Джеки пришла в восторг. Отныне она направляла значительные денежные ресурсы по реквизитам, указанным юристом. И невдомёк ей было, что в фондах, которые она так щедро финансировала, сидели натурализованные подонки, sorry number two, потомки тех самых комиссаров.

   Управляющий возмутился сверх меры:

   - Да, муж - это звучит гордо. До тех пор, пока у него есть деньги. Но что потом?..

   Джон крутился, как мог. Он показывал чудеса супружеской эквилибристики, но состояние таяло, если не на глазах, то за глаза - точно. На все протесты мистера Пикквика Джон отвечал фразой почёрпнутой из какой-то классической книги: "Бог терпел и нам велел". Сию тезу он называл заповедью джентльмена, что приводило мистера Пикквика в ярость.

   - Опять эти русские шуточки, сэр! Откуда взяться джентльменским замашкам в стране, где никогда не было ни одного джентльмена? Кроме путешественников и

--">