Владимир Владимирович Набоков - Трагедия господина Морна

Владимир Набоков Трагедия господина Морна

АКТ I

Сцена I

Комната. Шторы опущены. Пылает камин. В кресле у огня, закутанный в пятнистый плед, дремлет Тременс. Он тяжело просыпается.

ТРЕМЕНС:

Сон, лихорадка{1}, сон; глухие смены

двух часовых, стоящих у ворот

моей бессильной жизни…

                                   На стенах

цветочные узоры образуют

насмешливые лица; не огнем,

а холодом змеиным на меня

шипит камин горящий… Сердце, сердце,

заполыхай! Изыди, змий озноба!..

Бессилен я… Но, сердце, как хотел бы

я передать мой трепетный недуг

столице этой стройной и беспечной,

чтоб площадь Королевская потела,

пылала бы, как вот мое чело;

чтоб холодели улицы босые,

чтоб сотрясались в воздухе свистящем

высокие дома, сады, статуи

на перекрестках, пристани, суда

на судорожной влаге!..

(Зовет.)

                                 Элла!.. Элла!..

Входит Элла, нарядно причесанная, но в халатике.

ТРЕМЕНС:

Портвейна дай, и склянку, ту, направо,

с зеленым ярлыком…

                              Так что же, едешь

плясать?

ЭЛЛА:

(открывает графин)

            Да.

ТРЕМЕНС:

                Твой Клиян там будет?

ЭЛЛА:

                                                 Будет.

ТРЕМЕНС:

Любовь?

ЭЛЛА:

(садится на ручку кресла)

            Не знаю… Странно это все…

Совсем не так, как в песнях… Этой ночью

мне чудилось: я — новый, белый мостик,

сосновый, кажется, в слезах смолы, —

легко так перекинутый над бездной…

И вот я жду. Но — не шагов пугливых,

нет, — жаждал мостик сладко поддаваться,

мучительно хрустеть — под грубым громом

слепых копыт… Ждала — и вот, внезапно,

увидела: ко мне, ко мне, — пылая,

рыдая, — мчится облик Минотавра,

с широкой грудью и с лицом Клияна!

Блаженно поддалась я, — и проснулась…

ТРЕМЕНС:

Я понял, Элла… Что же, мне приятно:

то кровь моя воскликнула в тебе, —

кровь жадная…

ЭЛЛА:

(готовит лекарство)

                    Кап… кап… пять, шесть… кап… семь… Довольно?

ТРЕМЕНС:

Да. Одевайся, поезжай… уж время…

Стой, — помешай в камине…

ЭЛЛА:

                                         Угли, угли,

румяные сердечки… Чур — гореть!

(Смотрится в зеркало.)

Я хорошо причесана? А платье

надену газовое, золотое.

Так я пойду…

(Пошла, остановилась.)

                 …Ах, мне Клиян намедни

стихи принес; он так смешно поет

свои стихи! Чуть раздувая ноздри,

прикрыв глаза, — вот так, смотри, ладонью

поглаживая воздух, как собачку…

(Смеясь, уходит.)

ТРЕМЕНС:

Кровь жадная… А мать ее была

доверчивая, нежная такая;

да, нежная и цепкая, как цветень,

летящий по ветру — ко мне на грудь…

Прочь, солнечный пушок!.. Спасибо, смерть,

что от меня взяла ты эту нежность:

свободен я, свободен и безумен…

Еще не раз, услужливая смерть,

столкуемся… О, я тебя пошлю

вон в эту ночь, в те огненные окна

над темными сугробами — в дома,

где пляшет, вьется жизнь… Но надо ждать…

Еще не время… надо ждать.

Задремал было. Стук в дверь.

ТРЕМЕНС:

(встрепенувшись)

                                          Войдите!..

СЛУГА:

Там, сударь, человек какой-то — темный,

оборванный — вас хочет видеть…

ТРЕМЕНС:

                                                Имя?

СЛУГА:

Не говорит.

ТРЕМЕНС:

                 Впусти.

Слуга вышел. В открытую дверь вошел --">