Владимир Владимирович Набоков - Трагедия господина Морна

человек, остановился на пороге.

ТРЕМЕНС:

                            Что вам угодно?

ЧЕЛОВЕК:

(медленно усмехнувшись)

…и на плечах все тот же пестрый плед.

ТРЕМЕНС:

(всматривается)

Позвольте… Муть в глазах… но — узнаю,

но узнаю… Да, точно… Ты, ты? Ганус?

ГАНУС:

Не ожидал? Мой друг, мой вождь, мой Тременс,

не ожидал?..

ТРЕМЕНС:

                  Четыре года, Ганус!..

ГАНУС:

Четыре года? Каменные глыбы —

не годы! Камни, каторга, тоска —

и вот — неописуемое бегство!..

Скажи мне, что — жена моя — Мидия…

ТРЕМЕНС:

Жива, жива… Да, узнаю я друга —

все тот же Ганус, легкий, как огонь,

все та же страстность в речи и в движеньях…

Так ты бежал? А что же… остальные?

ГАНУС:

Я вырвался — они еще томятся…

Я, знаешь ли, к тебе, как ветер, — сразу,

еще не побывал я дома… Значит,

ты говоришь, Мидия…

ТРЕМЕНС:

                               Слушай, Ганус,

мне нужно объяснить тебе… Ведь странно,

что главный вождь мятежников… Нет, нет,

не прерывай! Ведь это, правда, странно,

что смею я на воле быть, когда

я знаю, что страдают в черной ссылке

мои друзья? Ведь я живу, как прежде;

меня молва не именует; я

все тот же вождь извилистый и тайный…

Но, право же, я сделал все, чтоб с вами

гореть в аду: когда вас всех схватили,

я, неподкупный, написал донос

на Тременса… Прошло два дня; на третий

мне был ответ. Какой? А вот послушай:

был, помню, вечер ветреный и тусклый.

Свет зажигать мне было лень. Смеркалось.

Я тут сидел и зыблился в ознобе,

как отраженье в проруби. Из школы

еще не возвращалась Элла. Вдруг — стучат,

и входит человек: лица не видно

в потемках, голос — глуховатый, тоже

как бы подернут темнотой… Ты, Ганус,

не слушаешь!..

ГАНУС:

                     Мой друг, мой добрый друг,

ты мне потом расскажешь. Я взволнован,

я не слежу. Мне хочется забыть,

забыть все это: дым бесед мятежных,

ночные подворотни… Посоветуй,

что делать мне: идти ль сейчас к Мидии,

иль подождать? Ах, не сердись! не надо!..

Ты — продолжай…

ТРЕМЕНС:

                         Пойми же, Ганус, должен

я объяснить! Есть вещи поважнее

земной любви…

ГАНУС:

                     …так этот незнакомец… —

рассказывай…

ТРЕМЕНС:

                  …был очень странен. Тихо

он подошел: «Король письмо прочел

и за него благодарит», — сказал он,

перчатку сняв, и, кажется, улыбка

скользнула по туманному лицу.

«Да… — продолжал посланец, театрально

перчаткою похлопывая, — вы —

крамольник умный, а король карает

одних глупцов; отсюда вывод, вызов:

гуляй, магнит, и собирай, магнит,

рассеянные иглы душ мятежных,

а соберешь — подчистим, и опять —

гуляй, блистай, притягивай…» Ты, Ганус,

не слушаешь…

ГАНУС:

                   Напротив, друг, напротив…

Что было дальше?

ТРЕМЕНС:

                          Ничего. Он вышел,

спокойно поклонившись… Долго я

глядел на дверь. С тех пор бешусь я в страстном

бездействии… С тех пор я жду; упорно

жду промаха от напряженной власти,

чтоб ринуться… Четыре года жду.

Мне снятся сны громадные… Послушай,

срок близится! Послушай, сталь живая,

пристанешь ли опять ко мне?..

ГАНУС:

                                           Не знаю…

Не думаю… Я, видишь ли… Но, Тременс,

ты не сказал мне про мою Мидию!

Что делает она?..

ТРЕМЕНС:

                        Она? Блудит.

ГАНУС:

Как смеешь, Тременс! Я отвык, признаться,

от твоего --">