Екатерина Годвер (Ink Visitor) - В интересах Революции

себе хорошенько расслабиться. Но сейчас важно было сохранить трезвую голову. — Что у вас случилось?

— Призрак, сэр Ширвен… или морок…. вам лучше знать, как это называется. — Хозяин теребил в руках несвежий носовой платок. Хозяйка сидела в кресле с вязанием, такая же невзрачная и тщедушная, как муж, и кивала в такт каждому слову, будто кукла.

— Он появляется, когда ему угодно, сэр, и совершенно не замечает нас, — продолжал хозяин. — Даже укладывался спать в нашу кровать… А к девяти часам всегда приходит в столовую чаевничать, гремит посудой… Бог знает, как это ему удается! Я пытался выставить этого сукина сына, но хватать его все равно, что пытаться ухватить дым, а меня он будто не слышит и не видит…

Дело казалось пустяковым. Ширвен не был чародеем, но, как любой полицейский, в прошлом проходил обучение магической защите, а за время службы предусмотрительно запас несколько ловушек духов и других подобных приспособлений: некоторые из них как раз лежали в портфеле.

Слушая хозяина, он украдкой осматривался. В углах копилась застарелая грязь; отовсюду в скверно обставленной гостиной сквозила бедность и дурновкусие, которое было ничем иным, как желанием казаться богаче, чем есть на самом деле. И вот перед такими голозадыми господами приходилось выслуживаться!

— Почему вы не обратились в полицию? — спросил он. — Они бы сделали все бесплатно.

— Кто в наше время хочет иметь дело с полицией? — Взгляд хозяина остановился на лице Ширвена и сделался вдруг колючим. — А вас мне рекомендовали как надежного человека, который не задает лишних вопросов, сэр.

— Да, конечно… сэр, — пробормотал Ширвен. Ему сделалось совсем неуютно под этим колючим взглядом; он понял вдруг, что не знает даже имени нанимателя — но теперь спрашивать было уже не к месту.

— У нашей проблемы наступает время чаепития. — Хозяин встал и взглядом указал на часы над камином: было без пяти минут девять. — Позвольте проводить вас в столовую?

Ширвену ничего не оставалось, кроме как пойти за ним, на каждом шагу чувствуя, как хлюпает в сапогах. Хозяйка с вязанием осталась в гостиной, лакей куда-то подевался, а кроме них и хозяина, бредущего по коридору с лампой на вытянутой руке, будто не было никого во всем особняке.

С неожиданным теплом Ширвен вспомнил вдруг об убогой развалюхе вдовы Церко, где после того, как Рума выгнала его, снимал угол: там с утра до ночи воняло плохой стряпней, орали младенцы, выли бабы, которых поколачивали бездельники-мужья — но никогда не было такой гнетущей тишины; всегда находилось с кем перекинуться парой фраз, с кем напиться и с кем подраться, и даже с кем разделить постель. По меркам общежития вдовы Церко, Ширвен считался важным человеком, хоть его и недолюбливали, как бывшего полицая. Там был, какой ни есть, дом.

«Довольно! Больше никаких кабаков. Завтра первым делом к сапожнику», — решил Ширвен. — «А с оставшихся денег возьму бочонок эля и свиную тушу. Зажарим во дворе на углях, хоть наедимся все от пуза».

Ему было страшно. Отчего-то этот безлюдный особняк пугал его. Обострившееся за годы службы в полиции чутье подсказывало, что дело нечисто и надо сматываться, наплевав на деньги и перспективы; он почти решился бежать, но…

«Бочка эля и целая прорва жареной свинины», — напомнил он себе и крепче сжал скользкую ручку портфеля. — «Ты решил начать новую жизнь, а не заделаться трусом!»

Воистину, он был не в том положении, чтобы привередничать.

— Вот этот сукин, сэр! — Хозяин распахнул двери столовой, и Ширвен сразу увидел призрака. Импозантный мужчина в черном сюртуке устроился в кресле, пижонски закинув ногу на ногу, потягивал что-то из полупрозрачной чашки; он был немолод, плешив, однако все равно хорош собой — но впечатление несколько портил багровый след от веревки на шее и плохо умещающийся во рту синий язык.

— Дальше я сам, сэр. — Ширвен забрал у хозяина лампу.

Хозяин с видимой охотой скользнул назад в черный зев дверей.

— Ты что здесь забыл, Баф? — спросил Ширвен, не скрывая больше изумления и ставя лампу на стол. — Мы ни о чем таком не договаривались…

Баффет Уолбридж, шутник и плут, был хорошо ему знаком, не при жизни, но после смерти: еще до увольнения вместе они обстряпали не одно дело. Призрак таскал у жертв всякие драгоценные безделушки, но сунуться с ними в ломбард означало для него попасться, рано или поздно, и быть развоплощенным — поэтому Ширвен, --">