Андрей Иванович Серба , Анатолий Яковлевич Степанов , Лариса Владимировна Захарова , Владимир Михайлович Сиренко , Юрий Дмитриевич Торубаров , Владислав Иванович Виноградов - Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года

Анатолий Степанов

― СКОРПИОНЫ ―

Часть 1 УБИЙСТВО В ТИМИРЯЗЕВСКОМ ЛЕСУ

I

Труп лежал поперек тропы лицом вниз.

Ногой он легко перевернул закоченевшее тело, наклонился, зажег спичку и в колеблющемся свете увидел стылые открытые глаза и дырку во лбу. От этой же спички он и прикурил. Когда ярко-красный уголек дополз до пальцев, отбросил окурок и послушал, как уголек шипит в снегу. Сказал негромко, отчетливо:

— Вот тебе и конец, падла.

Перешагнул через труп и продолжил путь по тропке. Выбрался из леса. Большим Коптевским переулком дошел до Красноармейской, свернул направо, к Мало-Коптевскому, добрался до трех домов: два-«а», два-«б» и два-«в». Заглянул в котельную. Истопник-татарин шуровал в большом огне длиннющей кочергой.

Он знал, истопник, пошуровав, закроет топку и пойдет в дом два-«в» пить чай.

Татарин закрыл топку и пошел в дом два-«в» пить чай.

Подождав немного, человек зашел в котельную, открыл топку и долго смотрел на бушующий огонь. Снял калоши с аккуратных скороходовских ботинок, кинул в пламя. Калоши занялись медленно, но сгорели быстро химическим синим огнем. Глянул на часы: полпервого. Закрыв топку, он вышел из котельной и направился к станции «Аэропорт». Спустившись в метро, обыкновенный молодой человек дождался поезда, вошел в пустынный по позднему часу вагон, устроился поудобнее на кожаном сиденье. К «Динамо» уже угрелся, а к «Маяковской» задремал.

II

— Вам мокрый гранд в Гавриковом размотать надо, а я-то при чем? Советское правительство, в связи со смертью великого вождя товарища Сталина, простило меня, я собираюсь выйти на дорогу честной жизни.

— Долго собираешься.

— Отдохнуть надо самую малость.

Витенька Ященков, по кличке Ящик, смотрел на майора Александра Смирнова нахальными невиноватыми глазами. Шестерка, кусочник, портяночник сорок девятого года — проходил по делу ограбления продуктовой палатки — в лагере заматерел, подсох, лицом определился. И наколка на правой руке обросла: на могильном кресте появилась вторая перекладина — в законе теперь, значит, Ящик.

— Еще что можете сказать, Ященков?

— И вчерась отдыхал у Нинки на Покровке. Весь вечер отдыхал. И всю ночь.

Зазвонил внутренний телефон. Александр снял трубку:

— Майор Смирнов.

— В Тимирязевском лесу обнаружен труп. По первому впечатлению — наш клиент. Собирайся, машина ждет. Эксперт, врач и собаковод — на выходе. Действуй побыстрее. Сам шибко интересовался.

Александр положил трубку. Стукнул в стенку и, после паузы, трижды. Через пятнадцать секунд в кабинет вошли старший оперуполномоченный Сергей Ларионов и оперуполномоченный Роман Казарян. Увидав Романа, Витенька возликовал до невозможности:

— Гляди ты! И приблатненные в МУРе служат! Я ж тебя знаю, ты же Ромка с Каретного!

— Замолчите, Ященков, — приказал Александр.

Витенька замолчал, заскучал лицом, заскорбел даже вроде бы: рот ведь затыкают. Смирнов продолжил:

— Мы с Романом — по делам, а ты, Сергей, потряси его под протокол. Алиби у него липовое — Нинка-Тихушка. На ноже — пальчики дружка его закадычного, Семы Пограничника, завтра опознание проведем, свидетели, слава Богу, есть. Пусть он тебе горбатого лепит, а ты протоколируй. Ему же хуже. Ну, Рома, пошли.

И подались, оставив Витеньку Ящика в раскардаше чувств.

— Тебе Алик звонил. Сказал, что вечером зайдет, — сообщил Казарян, когда по лестнице спускались к гардеробу. Александр холодно поблагодарил. Хотел сдержаться, только не смог:

— Долго еще тебя урки за своего держать будут?

— Насколько мне известно, они и вас, Александр Иванович, в --">