Фредерик Дар (Сан-Антонио) - Смертельная игра

Сан-Антонио Смертельная игра

Жанне и Симону Перен с дружескими чувствами.

С.-А.

Действующие лица этой книги вымышлены, увы!

Но если кто-то узнает в ней себя, пусть успокоится, меня это не огорчит.

С.-А.

Глава I, Что называется, сесть в поезд

Вы, конечно, скажете, что я законченный извращенец, но я люблю женщин в очках. Мое заветное и самое непорочное желание — заполучить одну такую, смазливую и молодую, для личного наружного применения.

Познать блаженство с лапочкой, укомплектованной Братьями Лиссак, согласитесь, в этом есть свое очарование. Представьте только, очкастая мышка млеет под вами, как контрабас под смычком, а вы следите за ее глазами, как за китаезными рыбками в аквариуме (так говорит Берю). Это завораживает, просто замораживает (благо, не отмораживает) с головы до пят, включая сюда мембрану медиан, подбрюшную артерию и шалуна Христофора (первооткрывателя дам).

В такие мгновения впадаешь в раж и начинаешь пыхтеть, как драндулет в четыре лошадки с двойным карбюратором, от чего линзы малышки покрываются туманом.

Так я слежу — незаметно, сами понимаете — за одной любезной моему сердцу особой в окулярах, а мой игривый ум между тем вспахивает целину воображения.

В списке награжденных мною целая коллекция шикарных бабенок. Если бы пришлось составлять опись всех дамочек, которых я своим темпераментом превратил в огненную Этну, получился бы настоящий перечень моего сердца или перечник моего перца (как хотите), рядом с которым каталог Маню де Сент-Этьен имел бы вид сборничка лирических поэм. Перечислю вам кого помню: одиннадцать сотен парижанок, ровно восемнадцать крестьянок, сто две продавщицы галантереи, двенадцать испанок, три англичанки, одна прихрамывала, а одна была из Камбоджи, двадцать пять негритянок и одна шестидесятилетняя старушка (она была в маске во время карнавала в Сент-Ном-ля-Бретеш). И до сих пор, вы только подумайте, ни одной, ну ни одной очкастенькой! Это бесит, не правда ли?

Так вот, малышка, которую я балую своим вниманием, вполне обладает требуемыми достоинствами, чтобы торжественно открыть серию моих диоптрических любовных похождений. Она темно-шатенка-коротко-стрижка. У нее масса разнородных прелестей: корзинка с грушами спереди, валторна сзади и водопад «Девичьи слезы» в месте стока внутренних соков. Ее очки по форме напоминают глаза рыси, чувствуете, как эта кошка впивается в шею. Линзы пузырят ее взгляд, и он становится настолько загадочным, волнующим, что мой указанный выше Христофор командует: «Отдать швартовы!»

Мы в зале ожидания first class вокзала Монпарнас. Она купила билет в Ренн, и я сделал то же, предвкушая возможность завязать разговор с моей застекленной красавицей, как только случай представится. В данную минуту я нахожусь одновременно на кожаном диванчике и начеку, потому что засекаю появление сира Берюрье, который должен меня тактично эскортировать, стараясь при этом остаться человеком-невидимкой.

Пока у него ничего не выходит, я замечаю эту красноватую массу за сальными стеклами зала. Я леплю сигарету на губу, переругиваюсь с типом, у которого нет огонька, и направляюсь к выходу. Табачный киоск справа. Я иду к нему, не глядя на Толстого. Как человек в высшей степени одаренный дедуктивными способностями, он заволакивает свои двести двенадцать фунтов живого веса за киоск.

— Ты, наверное, ждал моего прихода, как верующий крестного хода? — бормочет он. — Представь себе, что я никак не мог поставить шарабан, облазил весь квартал у вокзала, рыскал по этим проклятым улицам, черт бы их подрал! Невозможно никак припарковаться сегодня в Панаме^[1] и ее перипетии, как будто они здесь все выставились…

Я запруживаю (как говорят нидерландцы, живущие в Голландии) этот поток слов.

— Мы едем в Ренн, иди купи себе билет, поезд отваливает через десять минут…

— Первым классом?

— Да, моя Толстушка, поедешь как майлорд!

Он давит косяк на свои чудовищного размера бимбарды, доставшиеся ему по наследству, которые бы и корове мешали ходить.

— У меня еще вагон времени. Девочка красивая?

— В моем вкусе.

— Счастливчик!

— Еще бы! --">