Витторио Страда - Витторио Страда о романе В. Кочетова «Чего же ты хочешь?»

в том, что они являются антипатриотическим инструментом «польской партии» (такими их описывали антинигилистические романы). Робкие недовольные «ревизионисты» (о «ниспровержении» здесь неуместно говорить) тоже разоблачаются Кочетовым в его романе как сознательные или бессознательные презренные прислужники какой-то призрачной «западной» партии.

Третий и последний источник кочетовщины переносит нас в прошлую историю России. Он касается не идеологии и литературы, как два первых источника, а психологии и этики. Предшественником Кочетова и кочетовых является литератор Фаддей Булгарин (1789-1859), который вместе с Николаем Гречем (1787-1867) во времена царствования Николая I развернул активную реакционную деятельность в целях максимального прославления трона, полиции и цензуры. Здесь не стоит, пожалуй, напоминать, что эти два царских литератора были людьми значительно более высокой культуры, чем Кочетов и, следовательно, с этой точки зрения превосходили его. Не станем здесь уделять фигуре Булгарина столько внимания, сколько он этого заслуживает, ограничимся лишь изложением одного эпизода его жизни, полностью освещающего его фигуру.

Об этом эпизоде вспоминает в своих мемуарах Михайловский, известный теоретик народничества. Произошел он в 1843 году. Греч написал в знаменитое третье отделение канцелярии его величества (политическая полиция, созданная Николаем I) донос на журнал «Отечественные записки» (тогдашний «Новый мир»), в котором сотрудничал Белинский. Но он, видимо, потерял чувство меры, ибо 3-е отделение с презрением отклонило донос Греча и ответило ему в неприятном для него тоне. Тогда в дело вмешался Булгарин. Он напечатал в «Северной пчеле», что Краевский (издатель «Отечественных записок») оскорблял и унижал Жуковского, невзирая на то, что Жуковский — автор национального гимна «Боже, царя храни!». Но и выступление Булгарина не имело успеха. Как раз тогда в цензурном комитете было принято решение принять меры против оскорблений, практиковавшихся в писательской среде. Председатель комитета, князь Волконский, дал знать Булгарину о принятом решении. Булгарин вышел из себя и написал Волконскому полное угроз письмо, в котором сообщил, что «существует партия масонов, поставившая себе целью свергнуть существующий строй и что представителем этой партии является журнал «Отечественные записки», а цензура благоприятствует им». Булгарин напал на бедного цензора Волконского и дошел до того, что потребовал создания специальной комиссии для расследования этого дела, перед которой он выступил бы в роли «доносчика, разоблачившего партию, расшатывающую веру и трон». Он просил государя разобраться в этом деле, «а если Государь не захотел бы основательно разобраться в этом деле, или если бы Государя не поставили в известность о его, Булгарина, доносе, то последний обратится к королю Пруссии с просьбой довести до сведения государя императора обо всем, что Булгарин хотел донести во имя защиты самого монарха и его царства».

У Кочетова нет необходимости прибегать к такого рода угрозам. Впрочем, к какому королю Пруссии он смог бы обратиться?^[6] Но и он, подобно Булгарину, мог бы в конце письма воскликнуть: «Не позволю, чтобы цензура надела на меня намордник, как на собаку!» (Позволил бы, ох, как позволил бы…).

Народник-либерал Михайловский, хороший продолжатель русской революционно-демократической традиции, доведенной ныне до крайности, иронически комментирует:

«…Эти господа обычно становятся в позу «больших роялистов, чем сам король», и в их смешных поисках высшей инстанции, куда они могли бы обратиться с жалобой, чтобы доказать свое благородство, полагаются на самих себя. Они сами составляют эту высшую инстанцию и, подобно Булгарину, с занимаемых ими исключительных позиций черпают гражданское мужество, чтобы сказать: «Не позволю, чтобы цензура надела на меня намордник, как на собаку». Намордник для всех, только не для них».

Весьма любопытен ответ Николая I Булгарину на его письмо. Возвращая это письмо шефу жандармов Бенкендорфу, царь сказал: «Сделай так, будто я ничего об этом не знал и не знаю». В другом случае, когда группа лиц обратилась в министерство внутренних дел с жалобой на писателя Маркевича по поводу его статьи, напечатанной в «Библиотеке для чтения», Николай I написал: «Если в статьях, напечатанных в «Библиотеке для чтения», содержится ложь, то --">