Жан Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

для читателей, мода на длинные хвалебные речи, предваряющие скучные книги, давно прошла. Заранее отвечу, что это вовсе не пошлое восхваление, сочиненное по известным причинам в честь какого-то богатого вельможи либо покровительствующего чиновника. Я скажу, что, если бы посвятительные послания не принято было писать уже в давние времена, я придумал бы их ради тебя².

О друг мой! Твоя многоуважаемая матушка, твой благодетельный отец оказали мне услуги, за которые невозможно отплатить золотом, услуги, за которые я буду в вечном долгу, даже если однажды стану столь же богат, сколь сегодня беден. Скажи твоим родителям, которые не дали мне погибнуть, что благодаря им я люблю жизнь. Они старались изо всех сил дать мне положение, которое считается благородным и свободным; передай им, что надежда когда-нибудь стать вместе с тобой опорой в их почтенной старости воодушевляла меня в жестоких испытаниях, через которые мне пришлось пройти, и всегда поддерживала меня в моих трудах. Они присоединились к тебе, убеждая развивать мой литературный дар; обещай от моего имени, что, если шевалье де Фоблас не умрет сразу после рождения, я позволю себе представить его им, когда, умудренный годами, обогащенный опытом, менее легкомысленный и более сдержанный, он покажется мне достойным их внимания³.

Я предал твое имя гласности, но смею надеяться, что почтение, которое я выказал из дружеских чувств и признательности, будет для тебя тем более отрадным, что ты никогда его не требовал и, возможно, вовсе не ожидал.

Остаюсь твоим другом,

Луве

Предуведомление предваряло второе издание 1790 года

Вероятно, некоторые сочтут, что я внес удачные изменения¹ в первое издание «Года жизни», однако, по-моему, следовало скорее подправить «Шесть недель». Длинные и многочисленные отступления замедляли темп повествования, и те из них, которые невозможно было убрать, я сильно сократил. В то же время я позволил себе добавить некоторые фрагменты, благодаря которым, полагаю, книга станет и веселее, и интереснее. По этой причине читающая публика, надеюсь, отдаст предпочтение этому добротному изданию, а не отвратительным подделкам, которые одни мошенники фабрикуют, а другие продают и в лавках, и вразнос. Самое время положить конец их бесстыдству, приняв закон об авторских правах².

Посвятительное послание предисловие, предуведомление к «Шести неделям... эти две книги впервые опубликованы весной 1788 года

Господину Тустену¹

Сударь,

На Вашем имени, достойном всяческого прославления, лежит, тем не менее, запрет как в литературе, так и в исторических анналах. Конечно, его следовало бы читать в заглавии более серьезного произведения, чем это, но я был бы слишком неблагодарным, если бы во всеуслышание не воздал Вам должное и не выразил свою признательность. Как легко мне было следовать Вашим советам! Когда «Фоблас» во второй раз попал в Ваши цензорские руки^*2, он помимо всего прочего был обязан именно Вам тем, что уже стал лучше по форме. Казалось, Вы не только говорили, но и верили, что я мог бы успешно обратиться к жанру более серьезному, что я должен посвятить морали и философии способности, которые Вы называли талантом. Несколько раз я видел, как Вы смеялись над проказами моего шевалье, но чаще всего Вы безо всяких обиняков выражали свои сожаления о том, что он так безрассуден. Я имел честь заметить в ответ, что, подобно многим отпрыскам хороших фамилий, в зрелом возрасте он, возможно, исправит примерным поведением простительные ошибки молодости. Здесь же добавлю, что, желая повлиять на молодого человека и изменить его в лучшую сторону, правдивый историк нетерпеливо ждет подходящего момента, однако, если и этого признания недостаточно, чтобы заслужить снисхождение людей строгих, я в свое оправдание процитирую строки, которые увидели свет задолго до того, как я родился и провинился. В одной философской повести, написанной с дивной легкостью и неподражаемой естественностью, характерной --">