Евгений Львович Войскунский , Исай Борисович Лукодьянов - Прощание на берегу

дядей Георгием к устью Лузы.

– Очень рада. Но почему бы вам просто не съездить в Халцедоновую бухту? Там пляжи лучше оборудованы.

– Э, Халцедонка! Мильон человек под каждым тентом.

– И все же это лучше, чем тащиться тридцать километров по жаре к Лузе.

– Ну, раз так далеко, то мы можем просто немного побродить по окрестностям, – сказал Платонов, уловив недовольство в тоне женщины.

– Нет, нет! – воскликнул Игорь, – Вы же сами говорили, что хотите сделать большой переход в этих ботинках.

– Что еще за ботинки? – спросила Ася. Платонов посмотрел на круглое лицо женщины, на ее поджатые губы.

– Просто хочу разносить новые ботинки. Ваши каменистые дороги очень располагают к этому.

– А я уж было подумала, не работаете ли вы в обувной промышленности.

– Некоторое отношение к ней я имел. Если можно, налейте еще компоту.

– Пожалуйста! – Ася налила ему компот из кувшина. – А где вы работаете теперь?

– Моя специальность – биохимия. Я должен завершить кое-какие исследования, а потом я собираюсь уйти… выйти на пенсию…

– Вы прекрасно выглядите для пенсионного возраста.

– Да, многие это находят, – спокойно сказал Платонов. Он молча допил компот, затем поблагодарил хозяйку и, сославшись на усталость, ушел в свою комнату. Ася проводила его долгим взглядом.

– Игорь, – сказала она, – Отнеси посуду в кухню. Постой. Зачем дядя Георгий посылал тебя в город?

– Он дал мне список разных деталей, и я сбегал на набережную в радиомагазин Дядя Георгий научит меня паять.

– Это хорошо, – одобрил Михаил. – Может, он приохотит тебя к технике. А то только и знаешь книжки читать да рыбу удить со своим Филиппом. Ну, ступай. Осторожно, не разбей посуду. – И когда мальчик, схватив поднос с тарелками и стаканами, умчался в кухню, Михаил тихо сказал жене: – Ася, я хочу тебя попросить… Мне кажется, не следует задавать ему никаких вопросов.

– Почему это? – Ася так и вскинулась, плетеное кресло заскрипело под ее полным телом. – Что он за птица такая? Ты говорил, ему за семьдесят, а он выглядит как твой ровесник.

– Ну, Ася, это не резон, чтобы плохо к нему относиться.

– Пускай не резон. Не только не люблю, когда человек напускает на себя таинственность.

– Ничего он не напускает. Ты слышала, ему нужно завершить какую-то работу.

– Вот что я скажу тебе, Михаил. Пусть он лучше делает свои опыты в другом месте. Мало ли – взорвется у него что-нибудь или, чего доброго, дом подожжет… Я попрошу у нас в курортном управлении путевку для него в один из пансионатов…

– Нет, – сказал Михаил решительно, и она удивленно на него посмотрела. – Нет, Ася, он будет жить у нас сколько захочет. Он родной брат покойной мамы. Кроме нас, у него совсем нет родных.

– Как хочешь. – Ася поднялась и щеточкой смахнула крошки со скатерти на подносик. – Как хочешь, Миша. Но мне это не нравится.

В темное небо с шипением взлетела ракета и высыпала прямо в ковш Большой Медведицы пригоршню зеленых и белых огоньков. И тут же понеслась новая ракета, и еще, и еще. В небе закрутились красные спирали, и пошел разноцветный звездный дождь.

Михаил вспомнил, что не полил сегодня фруктовые деревья. Он спустился в сад и направился в хозяйственную пристройку за поливным шлангом. Свернув за угол дома, Михаил остановился в тени черешни.

Платонов стоял в темной комнате перед открытым окном. Сполохи ракет освещали его лицо, обращенное к небу. На этом словно бы окаменевшем лице резко были прочерчены жесткие складки, идущие от крыльев носа к уголкам твердых губ, и углубление на крутом подбородке. Лицо было спокойно, но Михаилу почудилась в нем какая-то безмерная усталость – такое выражение бывает у людей, которые уже ничего не ждут.

Михаил сделал шаг назад, ракушки скрипнули у него под ногой, и тут Платонов увидел его.

Увидел и улыбнулся.

– Большое гуляние в Кара-Буруне, – сказал он.

– Да, – сказал Михаил. – У нас всегда так отмечают выпуск бальнеологического техникума.

Вот уже две недели, как Платонов жил в доме своего племянника Михаила Левицкого. Он вставал с рассветом и будил Игоря, спавшего в саду на раскладушке. Они выпивали по стакану холодного молока и уходили в горы, Михаил и Ася в это время еще досматривали последние сны.

Платонов надевал для утренних прогулок новые коричневые ботинки на желтой подошве, а мальчику давал такие же ботинки, но изрядно поношенные. Игорю они были --">