Александр Геннадьевич Бачило , К А Терина - Небо цвета шартрез

ознакомиться с делом, все мои силы были отданы борьбе с ужасом от окружающей меня синевы, так что я просмотрел файлы на ходу. Данила Нечаев, семь лет. Исчезновение зафиксировано около часа назад. Покинул дом без разрешения родителей. Портрет — симпатичный белобрысый проказник, — но что толку в наше время от портретов? Аугментация изменяет внешность человека, следуя как его собственным потребностям, так и пожеланиям окружающих. С оговорками, разумеется, и в рамках действующего законодательства (какие только подпольные каналы не обнаруживают мои коллеги из этического отдела — о некоторых лучше бы я никогда и не узнал, честное слово).

Куда важнее индивидуальный профиль, отпечаток, который каждый юзер оставляет в системе и по которому Нетка найдет любого за секунды. Отпечаток этот, понятно, защищен контуром приватности, нарушить который Нетка может только в исключительных случаях. Таких, как этот. Но вопреки моим ожиданиям мальчик все еще не был найден.

— Приветствую, — сказал я, подходя к паникующей матери (Ева Нечаева, двадцать восемь лет, домохозяйка) и одновременно смахивая в ее сторону временный ключ для проверки моей личности. Ключ Нечаева подхватила как-то неуверенно, движения ее были неловкими и дергаными, она как будто не вполне понимала, что делать с полученным пакетом информации, — поначалу я списал это на баг «Первого Московского».

— Вас так долго не было! Столько времени коту под хвост! Теперь он может быть где угодно.

Нечаева, продолжая возиться с моим ключом, то и дело поглядывала на небо, да так убедительно, что я и сам проследил ее взгляд. Небо и небо, все та же синяя бездна.

— Если вы перешлете мне ключ вашего сына, я…

Она одержала наконец победу над своей визуалкой, но ей было решительно наплевать на подтверждение моих полномочий. Сложив руки на груди, Нечаева посмотрела на меня с вызовом и сообщила:

— Нет никакого ключа, понимаете? В этом все дело.

— Проблемы со здоровьем? — уточнил я на всякий случай, хотя уже прекрасно понял, с кем и с чем имею дело. Понятны теперь были и ее мучения с интерфейсом аугментации.

— Как будто вы сами не знаете, чем грозят эти импланты!

— У вас-то имплант есть, — заметил я.

К счастью, взрыва, какой могла бы вызвать такая реплика, не последовало.

— А меня кто-нибудь спрашивал? Вас вот спрашивали? И потом, я крайне редко его включаю.

Очень удачно все же, что у меня настроена опция сокрытия эмоций.

Луддитов я не люблю особой нелюбовью с тех самых пор, как почти месяц гонялся за создателем «Девлет-Гирея» и «Наполеона». Первым появился «Девлет-Гирей». Используя дыры в коде муниципальных каналов, вирус в самые неожиданные моменты заставлял юзеров поверить, что вокруг бушует пламя пожаров. Сделано было, кстати, весьма талантливо — в первый раз поверил даже я. Код, обрывки которого нам удалось заполучить, писал настоящий виртуоз. Предполагалось, что от ужаса горожане примутся массово отключать аугментацию и хотя бы временно выбираться в реальный мир. Но юзеры просто переключали каналы и заваливали жалобами контроль качества. «Наполеон» действовал хитрее. У него был меньший охват аудитории, зато «пожары» случались одновременно по всей муниципальной сетке. И вот тогда люди действительно побежали в реальность. Шок, психозы, переполненные больницы. Преступника, кстати, мы так и не поймали.

Иной раз я думаю, что общество наше даже слишком толерантно. Судите сами: только бесплатных каналов аугментированной реальности в Москве около сотни. И бессчетное количество платных. Нетка уверяет, что каждый день в каталог добавляется не менее дюжины новых. Не нравится современная Москва? Пожалуйста, семнадцать тысяч официальных футуристических модификаций и сотни тысяч исторических. Иные отличаются друг от друга такими незначительными деталями, как орнамент на изразцах фасадов. А ведь есть еще джунгли, инфернальные пещеры, инопланетные рассветы, постапокалиптические закаты. Все есть. Мешает городской шум — аугментация отфильтрует его. Мешают люди — аугментация спрячет их от тебя и, если надо, тебя — от них. Я вот люблю зиму, покой и девятнадцатое столетие. И предсказуемость, конечно. Постоянство. Для меня и таких, как я, существует «Старая Москва».

Но недовольные всегда были, есть и будут. Около пяти процентов жителей города не используют аугментацию или используют ее крайне редко. Не представляю, как им удается с такими --">