Ярослава Колина - Там, где ты найдешь покой...

Побежали! Я — к инопланетянам побегу, а ты на почту — в Москву звонить! Сразу требуй правительственный канал, чтобы по прямому с Самим…

— Это ты ля-ля травишь, а я твой бред слушаю, как дурак… — буркнул Вовка и ткнул его кулаком в плечо. — У-у! Трепло. Спать пошли…

— И, резко повернувшись, толкнул калитку.

— Опять трепло! Всегда трепло! Только начнешь развивать свежую интересную мысль — заплюют! — притворяясь обиженным, заныл Павел и, нарочито тяжело вздыхая, побрел за ним: — Часовня эта… Помнишь, дед Василий говорил?

— Угу.

— Завтра сходим?

— Посмотрим на твое поведение.

— Вжжик! Вжжик! — раздавалось где-то под самым ухом.

Павел сунул голову под подушку я попытался сделать вид, что ничего не слышит, но видение "утрешнего" надутого и молчаливого Вовки, обуреваемого хозяйственными заботами, испортило настроение и изгнало остатки сна.

”У-у, Волк! И где только косу нашел!” — подумал Павел, пробуя рассердиться. Впрочем, ничего обидного прозвище "Волк” в себе не несло, так как происходило от собственной Вовкиной фамилии — Волков. А постольку-поскольку Вовка был еще и значительно младше Павла, то чаще всего грозный Волк превращался в безобидного Волчонка. Все это зависело только от Пашкиного настроения.

Вовка просунул голову в окно и саркастически хмыкнул:

— Гм-м, вставать будем или Ваньку валять останемся? Не притворяйся, я же знаю, что ты не спишь!

— Спишь — не спишь… Какое это имеет значение на фоне мировой экологической катастрофы? — забубнил Павел из-под подушки. Вовка подтянулся, лёг животом на подоконник и сдернул с приятеля плед. Сердитый Волк сказал, как отрезал:

— Вставать. Умываться. Работать.

Пашка подскочил как ужаленный.

— А кофе? А голова болит? А завтракать?

— Будет тебе и кофе, и какава с чаем, и дедова "слеза”… Когда чеснок выкосим.

— Это же произвол! Насилие над личностью! Ты — тиран! — патетически воскликнул Павел и покорно побрел умываться. Спорить не стоило — все равно бесполезно.

Пришел дед Василий и сел на крыльце, с непонятным укором поглядывая на взмокшего от непривычной работы Вовку. Пашка таскал скошенный чеснок охапками за сарай и складывал в компостную яму, причем ворчал, откровенно вредничая и стараясь, чтобы новоявленный сельский труженик его слышал:

— Делать больше нечего… Голодом уморить готов! Душить надо за такой энтузиазм… Косить где-то научился и нос задирает. Тоже мне… Герой труда…

Когда он сам попытался взяться за косу, ее лезвие с первого же маха оказалось в земле, и Вовка, смерив его оскорбительно-презрительным взглядом, зловредное орудие труда сразу же отобрал, хотя от комментариев и воздержался.

— Десять уже… Лучше бы мне в тюрьму попасть… Там сейчас ужин или завтрак… Как известно, макароны дают…

— Все! — Вовка смахнул пот со лба, аккуратно протер косу пучком травы и прислонил ее к стене.

— Спасибо вам, Василь Никифорыч! Очень выручили.

— Да не на чем, — смущенно отвел глаза дед. — А зачем ты все-то выкосил? Хоть бы грядку оставил…

— Старый он уже. Нового насадим, — беспечно отозвался Вовка.

— Ну да, ну да…

— Что, можно уже чай пить? — обрадовался Пашка. Дед Василий, естественно, приглашенный к столу, выставил две поллитровые банки — с вареньем и медом.

— Вот, бабка прислала.

— Спасибо, Василь Никифорыч, — вежливо покивал головой Вовка и сразу же, не удержавшись, спросил: — А кто бы здесь в деревне мог нам крышу поправить? Протекает.

— Крышу-то? — Дед собрал бороду в кулак и сосредоточенно помял ее. — А Никто. Некому у нас уже… Да вы сами вон какие рукастые! Справитесь. И я чего подскажу. Снизу. Стар я уже по крышам-то сигать.

Павел и Вовка переглянулись. Бывшая хозяйка дома советовала им обратиться именно к деду Василию.

— Что ж, — пожал плечами Павел. — Сами так сами. Тем более, вы советом поможете…

Честно говоря, крыша его мало интересовала. Ну, протечет. Так ведро подставить можно… Вовка смотрел на него зверем.

— А вот скажите-ка мне лучше, Василь Никифорыч, — продолжал Павел задумчиво, не замечая раздражения друга, — что это

--">