Ярослава Колина - Там, где ты найдешь покой...

глаза. Бледной луной из тумана выплывало ему навстречу лицо — полудетское, трогательное, осененное неземным светом… Черный завиток, выскользнувший на лоб из-под голубого обрамлявшего лицо покрывала, оттенял благородную белизну кожи, губы нежные, чуть припухшие, казалось, вот-вот дрогнут…

Павел затряс головой, избавляясь от наваждения.

— В жизни таких не бывает, — тихо сказал Вовка за его спиной.

— Что? — не оглядываясь, переспросил Павел.

— Ничего.

Вовка поднялся на алтарное возвышение и ковырнул пальцем стену возле удивительной фрески. Кусок побеленной штукатурки отвалился от стены вместе со слоем краски.

— Глина, самая обычная глина, — задумчиво сказал Вовка, — обмазали и побелили. Тронь, и все отвалится.

Павел раздраженно отмахнулся.

— Я завтра утром еду за фотоаппаратом, — заявил Волк, — до города отвезешь?

— Естественно.

Они повернулись и, понуро опустив головы, двинулись прочь. Павел еще раз оглянулся на удивительное лицо и не смог оторвать от него глаз. Ему казалось, что девушка с фрески сейчас заплачет, что она просит их… Нет, его, именно его — не уходить, не бросать ее одну в этом ужасе запустения.

Он споткнулся, упал, медленно поднялся, потирая ушибленный бок. Вовка сосредоточенно разглядывал что-то у себя под ногами.

— Кольцо! Это что ж, тут еще и подземелье?

— Ну не погреб же с огурцами? В таких часовнях обычно хоронили. Скорее всего — фамильный склеп здешних помещиков, — сердито откликнулся Павел и вдруг осекся на полуслове, вновь посмотрев на фреску. — Помнишь, дед Василий говорил?.. Графинюшка…

— Ты думаешь?..

Павел пожал плечами.

— Все возможно, надо спуститься вниз. Если там каменные саркофаги, на них могут быть выбиты имена.

— Знаешь, что-то не хочется. — Вовка поежился.

— Трусишь?

— Я? — обиделся гордый Волк и решительно взялся за кольцо. Вдвоем они с трудом сдвинули плиту. Узенькая каменная лесенка вела вниз. Скудный свет просачивался туда, давая возможность разглядеть два возвышения, похоже каменных, на которых стояли два каменных же гроба.

— Стой здесь, — решительно скомандовал Павел и начал осторожно спускаться. — Света мало… Голову убери! Так!..

Он медленно, почти на ощупь, стал разбирать текст:

— Так. Граф Владимир Алексеевич… непонятно… Яко земля… еси и в землю отыдеши… опять непонятно. Ну-ка, а здесь? Графиня Аполлинария Сигизмундовна. Со святыми упокой… не понимаю… никак… Проститься… же несть болезнь… ни печаль… ни воздыхание, но жизнь бесконечная…

Неожиданно в глазах у него потемнело, он прислонился к саркофагу и почувствовал, как неземной, нестерпимый холод проникает в его тело, сковывая мысли и чувства… Ему послышался тихий легкий вздох, и… он очнулся.

— Паш! Паш! Ты что?

— Холодно тут, — хрипло отозвался Павел и стал медленно подниматься, с отвращением цепляясь за покрытые бледно-розовой и зеленоватой слизью стены. Колени его дрожали.

— Ты чего весь белый? — забеспокоился Вовка. — Замерз?

— Угу, — говорить Павлу не хотелось. Ему было страшно холодно, и голова все еще слегка кружилась.

— Ну?

— Там целые молитвы выбиты. Два гроба. Граф и графиня Бах… Бек… Черт, забыл.

— Со вспышкой возьмет?

— Угу.

— Да что ты в самом деле?

— Пошли домой, а?

Володя испугался тоскливого взгляда друга.

— Пошли. Конечно, пошли.

Они задвинули плиту и тщательно — как было — закрыли за собой двери.

— Пока, графиня Аполлинария! — шутливо помахал рукой Вовка.

— Пока, графинюшка, — подхватил Павел и… подавился. С необыкновенной ясностью встало перед его глазами лицо с фрески. Оно, казалось, неуловимо изменилось: исчезла печаль в глазах и губы… по губам заскользила странная, как будто торжествующая усмешка.

"Померещится же…” — с досадой подумал он.

Вдоль узкой тропинки, протоптанной ими в зарослях трав, тонкой леткой струйкой потянулся белесый туман.

”К дождю”, — устало и равнодушно подумал Павел.

Павлу надоело разглядывать свое отражение в боку

--">