Стивен Кинг - Жребий Иерусалима [= Поселение Иерусалим; Иерусалимов Удел / Jerusalem's Lot]

Стивен Кинг

Жребий Иерусалима

2 октября 1850 года

Дорогой Бони,

Как хорошо было шагнуть в холодный, с легким сквозняком зал здесь в Чапелвэйте^[1], когда каждая косточка ноет от несносной кареты, а есть еще настоятельная необходимость облегчить мочевой пузырь, и увидеть письмо с твоими неподражаемыми каракулями на маленьком, до неприличия, столике из вишневого дерева, что стоит у дверей! Не сомневайся, я сел прочитать письмо сразу же после посещения холодной, изукрашенной комнаты на первом этаже, где мог лицезреть пары своего дыхания.

Рад узнать, что ты избавился от каверны, которая так долго скрывалась в твоих легких, хотя, сочувствуя тебе, уверен, не лекарства излечили тебя. Абсолютониста^[2] излечивает солнечный климат Флориды! Возможно, в этом есть высшая справедливость. И хочу добавить, Бони; прошу тебя, как друга, который тоже заходил в долину призраков, побереги себя и не возвращайся в Массачусетс, пока не окрепнешь. Твой прекрасный ум и острое перо не смогут послужить нам, если ты обратишься в прах.

Да, дом тут вполне приличный, как меня заверяли душеприказчики, но он оказался более зловещим, чем я полагают. Дом расположен на мысе) сильно выдающемся в море, примерно в двух милях к северу от Фэлмоуса, и милях в девяти к северу от Портленда. За домом около четырех акров земли, совершенно одичавшей, пугающей невообразимой, заросшей можжевельником, увитой лозами винограда и кустарниками, разными вьющимися растениями, поднимающимися по живописным каменным стенам, отделяющим поместье от деревенских владений. Очень неудачные копии греческих скульптур неясно просматривали сквозь обвалившиеся части строений — кажется, что большая их часть готовится к нападению на прохожих. Вкусы моего кузена Стефана оказались в гамме от неприемлемого до откровенно ужасного. Необычный, маленький летний домик поблизости, и гротескные солнечные часы, которые раньше находились в том месте, что еще недавно называлось садом, почти скрылись в алом сумраке. Все вместе являло собой необыкновенную картину. Но вид из гостиной весьма изысканный; я обладаю головокружительным видом на скалы, что неподалеку от крыш Чапелвейта, и — …Атлантику. Из огромного, выпуклого окна эркера передо мной открывается пейзаж; а рядом с окном стоит огромный жабообразный секретер. Вероятно утонченно так начать роман о котором я говорил так долго и, без сомнения, утомительно. Сегодня было сумрачно и шел легкий, изредка прекращающийся дождь. Может, поэтому все, что я видел, воспринималось мною с раздражением: скалы, древние и разрушенные, как само время; небо, и, конечно, море, которое билось о гранитные клыки внизу, и неистово шумело и вибрировало. Я ощущаю удары волн, даже когда пишу. Чувство, отнюдь, не из приятных.

Знаю, ты не одобряешь моей привычки жить в уединении, дорогой Бони, но заверяю тебя: я в хорошем настроении и счастлив. Келвин со мной обычно молчалив и, как всегда, прилежен, так что к середине недели объединившись, я уверен, мы наладим дела и организуем необходимые поставки из города… Да и несколько женщин надо будет нанять, чтобы они размели тут пыль.

Буду заканчивать, есть еще много дел, требующих внимания: посмотреть комнаты и тысячи предметов) без сомнения, отвратительной обстановки. Еще раз благодарю за то, что ты так состоятельно и со знанием дела изложил все в письме, и выражаю надежду на продолжение переписки.

Передай жене мои признания в любви, а также прими мое искреннее расположение.

Чарльз.

6 октября 1850 года

Дорогой Бони, какое это место!

Оно продолжает изумлять меня. Например, отношение жителей ближайшей деревни к моему появлению здесь. Это странное, небольшое селение с колоритным названием Причер Корнерс.

Келвин договорился там о ежедневной доставке продуктов. Другую проблему заготовку дров на зиму он тоже успешно разрешил. Но Кел вернулся в мрачном настроении, и когда я спросил его, что его беспокоит, он уныло ответил:

— Они считают вас сумасшедшим, мистер Бун!

Рассмеявшись, я сказал, что, видимо, они слышали о лихорадке мозга, которой я страдал после смерти Сары; тогда некоторым образом я говорил как безумец. Тебе же это известно.

Но Кел возразил, что в деревне ничего не знают обо мне, кроме того, что наш кузен Стефан, который договаривался о таком же

--">