Рудольф Штратц - Черные крылья: избранное

POLARIS

ПУТЕШЕСТВИЯ . ПРИКЛЮЧЕНИЯ . ФАНТАСТИКА

CXLVI

Salamandra P.V.V.

Рудольф
ШТРАТЦ

ЧЕРНЫЕ
КРЫЛЬЯ
Избранное

Salamandra P.V.V.

Штратц Р.

Черные крылья: Избранное. Пер. Р. Маркович. Сост.
и прим А. Степанова. – Б. м.: Salamandra P.V.V., 2016.
– 94 с. (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. CXLVI).

В книгу вошли избранные «страшные» и детективные новеллы немецкого писателя Рудольфа Штратца (1864-1936).

© A. Stepanov, состав, примечания, 2016
© Salamandra P.V.V., подг. текста, оформление, 2016

ВТОРОЕ ЗРЕНИЕ

— Нет, знаете, — второе зрение — это такой
своеобразный дар... — сказал остзейский барон.
— Меня нисколько не удивляет, что у вас здесь,
в западной Европе, в него не верят...
— Потому что все у нас слишком трезво и
прозаично? — спросил один из собеседников.
Беседа шла в приятельском кружке, собравшемся в отеле в Риме.
— О, нет! Загадки всюду окружают нас, только другого рода. А дар второго зрения таится
вообще больше в особенностях местности, чем
людей. Нужна, знаете, своеобразная природа:
туманы над болотом и топью, странная игра
света и тени, какая бывает в приморской атмосфере, серый ползучий воздух, серое небо, серые
камни, серое море... Вот, в Шотландии такая
природа — и в Эстляндии тоже, на моей родине. Там именно и случилась эта история с моим
кузеном.
Барон свернул новую папиросу, зажег ее и
сказал, как бы отвечая на невысказанный вопрос собеседников:
— Нет, не сам он обладал способностью второго зрения — он был совершенно нормальный
человек. Кузен мой Петер Нейендорп был сирота с порядочным состоянием. Тогда он только что вернулся из образовательного путешествия по Европе, которое предпринял по окончании университетского курса в Дерпте, и занялся решением вопроса, как устроить свою дальнейшую жизнь. На русскую государственную
службу он не хотел поступать, праздная кочевая жизнь за границей его тоже не привлекала,
— и вот он решил поселиться в доставшемся
6

ему от родителей имении Энгефере и заняться
хозяйством.
Имение было расположено в далеком и пустынном крае, — вокруг только лес и степь, — но
огромное и незадолженное; сам он был представительный молодой человек лет 27-28, хорошего, старинного рыцарского рода. Познакомившись и приглядевшись к окрестным помещичьим домам, он мог выбрать себе со временем любую барышню, не рискуя встретить отказ. А жениться он, конечно, твердо решил: разве мыслимо было бы прожить одиноко в этой
глуши?
Ближайшим соседом его по имению был
старик Фрилинггаузен, богатырского роста, с
длинной седой бородой и пышными белыми
кудрями, — старый солдат, закаленный в боях
во славу русского оружия.
Каждый день можно было видеть на морском берегу его худощавую фигуру, когда он в
шинели и меховой шапке бродил, опершись на
тяжелую палку, среди сурового, мрачного ландшафта.
В этих местах существовало твердое убеждение, что барон Вольдемар Фрилинггаузен
одарен способностью предугадывать близкую
смерть людей, даже когда они совершенно здоровы и бодры. Ничего особенного как будто и
не было в его глазах, — разве только, что сидели они необычайно глубоко и оттого имели испытующее и пронизывающее выражение. Но
что эти глаза видели гораздо больше, чем все
другие — в этом никто в окрестности не сомневался. У всех на памяти было много порази7

тельных случаев пророческого дара барона.
Рассказывают, например, как он раз в поезде между Петербургом и Ревелем всматривался в лицо кондуктора, потом, выйдя в Нарве, тайком передал начальнику станции сторублевый билет для семьи кондуктора,— и тот,
действительно, через две станции свалился с
площадки вагона и его перерезало поездом.
Главное, он никогда не говорил заранее о
том, что предвидит чью-нибудь смерть, ни этому лицу, ни другим. Тут он был нем, как могила. И только потом, по тем мерам помощи,
которые он принимал задолго до несчастного
случая, обнаруживалось, что он знал и ожидал
этого. А так как он был человек добрый и сострадательный, то ему бывало трудно вполне
владеть собой и тут он иногда выдавал себя —
тем, что невольно становился необычайно мягок и деликатен с теми, в ком провидел обреченных.
Вот почему всех пугала его внезапная любезность, и ее всячески избегали, предпочитая
видеть с его стороны сухость и даже грубость.
Это делало старого Фрилинггаузена еще более
одиноким.
Но, разумеется, барону Петеру --">