Полина Горбова - Шорох Дланы

климатический сад — ныне исследовательский стационар Института внеземной жизни.

— Слушай, Мира, поговори с отцом начистоту. Уже понятно, что астрономия и космология — это не твой путь. Почему он заставляет?

Не хочется об этом говорить, но Матильда не отстанет.

— Потому что отец, дед и прадед — космологи, — отвечает она с неохотой.

— Они космологи, ты — нет. И что теперь?

— Теперь все.

Острая ветка плетью ударяет по руке, оставляя красный горячий след. Мира шипит от резкой боли.

— Я думаю, рано или поздно ты найдешь призвание, — мягко говорит Матильда, — там, где и не ждешь.

— Какое призвание? Единственное, что меня ждет — это бомжевание в парках.

— Знаешь, — произносит Матильда особенным тоном, который всегда использует, чтобы продавить свою точку зрения, — я верю, что среди людей, как и в природе, не бывает лишних. Если ты есть, значит Вселенной так нужно. Посмотри, — она разводит руками среди темнеющей в сумерках зелени, — тут везде конкуренция. Настоящая война. Одни виды пытаются вытеснить другие. То же самое происходит с тобой. Но это не значит, что для тебя не найдется ниши, понимаешь?

Мира кивает, чтобы хоть как-то отреагировать. На самом деле она уже давно ни на что не надеется.

Выходят к водопаду. Вода там, конечно, не падает. Осталось только нагромождение камней над озером. В сумерках над кронами плавно восходит белая полная луна, оставляя на слабо колышущейся глади озера бледную ребристую дорожку.

— Должно быть здесь, — задумчиво говорит Матильда по пути к густым шуршащим зарослям, нависшим над водой.

Через несколько минут пространство заполняется броуновским движением желтых огоньков. Миру окружает фыркающее сотнями крыльев волшебное облако. Шершавые светляки натыкаются на раскрытые ладони.

— Знаешь, как называется? — доносится из зарослей. — Биолюминесценция. Люциферин окисляется…

Но Мира не слушает.

Ее кружит в россыпи огней. Карусель вращается, ускоряясь все сильнее и сильнее, пока локоть не задевает огромные паучьи тенета, растянутые между деревьями. Паутину покрывают крупные капли росы, переливавшиеся в свете вьющихся насекомых. Мира замирает, не в силах оторвать взгляд от поблескивающих нитей.

И в этот чарующий момент нечто нежно прикасается к руке.

Мягкие лапки огромного черного паука.

— О, Господи! — вскрикивает Мира и со всей силы ударяет по тыльной стороне ладони.

Окружение мгновенно меняется.

Желтые огни меркнут и становятся мелкими точками, как искры костра. Голос Матильды расслаивается, сдваивается где-то вдалеке. Повсюду висит паутина, сплошная сияющая марля без начала и конца. Немного помедлив, Мира касается одной из ближайших нитей. Та качается и начинает вибрировать, передавая колебание другим паутинкам. Что-то сильно толкает в грудь, заставляя согнуться. Горло перетягивает незримым жгутом. Нагнетает паника, но закричать не позволяет удушье. Вырывается сдавленный, почти бесшумный хрип.

Ноги теряют опору. На долю секунды Мира зависает в невесомости и начинает стремительно скатываться, как по трубе в аквапарке. Бьет дрожь, зубы стучат, Мира стонет, затем срывается на пронзительный крик. Она обхватывает голову и крепко жмурится, ощущая, как ломается что-то — то ли снаружи, то ли внутри нее…

Падение обрывается так же резко, как и началось.

Звон, треск, шепот.

Безмолвие.

— Что происходит?

Ходит…ходит…

По коже прокатывается ветерок и шелестит листьями. Мира размыкает веки.

— Какого?…

Вокруг возвышается белоснежный лес. Огромные деревья отдаленно походят на дубы Булонского леса, серебристые стволы и абсолютно белые широкие листья создают непроходимую чащу. Землю устилает мягкая светлая подстилка с легкой примесью желтизны. В прохладной атмосфере висит голубоватая полумгла, не позволяющая определить — утро или вечер.

Мира растерянно озирается.

— Э-эй, есть тут кто?

И осекается.

«Если здесь кто-нибудь есть, вряд ли мне это понравится», — запоздалая мысль.

Впереди извивается петляющая между деревьями тропинка. Мира идет по ней, не подозревая, куда выйдет. По мере движения сизость рассеивается, становится прозрачно и светло. Солнечный свет порождает на серебряных стволах радужные переливы. Шурша листвой, по лесу носятся четверокрылые красноперые птицы с черными хохолками. В полете они поочередно взмахивают сначала --">