Alayev (Alayev) - Свободное толкование трех самых первых глав Библии

«чистого ничто» от действия Духа Божьего по прямому повелению Бога Творца некой новой личности в состоянии абсолютной беспомощности, т.е. ничего не знающей и ничего не умеющей, но крайне нуждающейся в заботе и опеке. А это есть ничто иное как состояние новорожденного младенца. Следовательно, 3-ий стих говорит о том, что Бог Творец стал Богом Отцом!! Двоица породила Троицу!!!

4ст. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.

Только что рожденный младенец, будучи очевидно родственным своему Отцу Небесному, ибо был хорош, т.е. уже как-то сопричастен Благу – сам еще никак не мог противостоять окружающей его бездне «чистого ничто» и точно так же, как и любой другой младенец, он был взят Богом Отцом под Его личную опеку и заботу. Очевидно, что никакого ущемления-ограничения сущности Бога Отца при такой опеке-заботе быть не могло, ибо попечительство над младенцем ничего, кроме радости, не приносит. А так как ничто мертвое и неподвижное Богу никак не свойственно, то отделение от тьмы означает, что «младенец» начал двигаться к Богу, т.е. он начал стремительно расти. Его личное сознание, которое в момент зарождения было «чистым ничто», стало последовательно приобретать черты самостоятельной, сознающей себя личности – точно так же, как и у любого другого младенца под бережной заботой своих родителей. Только, в отличие от обычных младенцев, взросление Сына Божьего происходило со все возрастающей скоростью, ибо Ему предстояло осуществить нечто весьма грандиозное.

5ст. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

Назвать – значит дать имя, т.е здесь говорится о том, что Бог Отец дал Своему «немного» подросшему Сыну имя «день». А так как ничто, исходящее от Бога Отца, не может как-либо ограничивать Его, то в этом имени «день» должна содержаться вся полнота о творении задуманного Им мира. Ничего меньшего Бог Отец Своему сыну-подростку дать просто не мог. Но сын, будучи совершенно свободным, вправе принять или отвергнуть этот воистину божественный Дар. Причем этот выбор он должен был сделать в тот момент Своей жизни, когда Он лишь «немного» приподнялся над состоянием младенческой беспомощности, т.е. когда ни о каком всемогуществе и всесовершенстве с его стороны и речи быть не могло. Согласиться принять этот Дар – значит взять на себя обязательство исполнить То, что бесконечно далеко выходило за его имеющиеся на тот момент способности по практической реализации этого Имени. Но и отказаться от исполнения замысла Отца Небесного под более чем благовидным предлогом, что для такого исполнения у него явно не хватает способностей, он также не мог, ибо родительская любовь ребенку особо очевидна, и любой отказ от родительской воли есть ущемление этой любви. Фактически это есть выбор между умом и сердцем. Ум говорит, что соглашаться на исполнение такого Задания есть явное безумие. А сердце, вне всякой логики, говорит, что во имя любви надо согласиться с волей Отца Небесного. О том, что этот выбор далеко не прост и очевиден, говорит то, что в этом стихе, т.е. во втором произнесенном Богом слове: «день» и «ночь» рядом положены. А в Библии нет ничего случайного! Очевидно, что если бы сын отказался исполнить волю Отца, то со стороны Бога не было бы ни малейшего осуждения его за это… Но Сын согласился исполнить замысел Бога Отца о творении всего мира! Отвергнув свою волю, которая отказывается принимать этот Дар, Он полностью положился на волю Отца Небесного и тем самым подтвердил предвидение Бога, что «свет хорош». Для такого сугубо личностного выбора абсолютного всемогущества совсем не требуется. Более того, именно такая «хорошесть» вполне искупает никак не минуемые ошибки и промахи в любом серьёзном деле, которых никто и никогда избежать не может. Ни один ребенок сразу взрослым не становится, и это очень хорошо, ибо только в раннем детстве у человека особенно радостное и совершенно доверчивое отношение ко всей окружающей его жизни, еще никак не омраченное взрослыми заботами и ложными, временными самоутверждениями. И только с юношеской страстью и юношеским азартом можно взяться за решение какой-нибудь грандиозной задачи, за которую со взрослой предусмотрительностью и взрослой рассудительностью вряд ли кто добровольно взялся бы, зная наперед, что обязательно произойдут какие-то непредумышленные ошибки, за которые

--">