(znaika) - Возможная жизнь (СИ)

class="book">Персиваль достает из портсигара сигарету, оставляет палочку на виду.

— Кем же ты стал, Криденс?

Презрение мелькает на бледном лице.

— А кем я был? — и Криденс плотно стискивает зубы.

Желваки на щеках, злость в карих глазах. Волосы коротко подстрижены, скулы выделяются еще ярче, чем раньше. Белая шея идет красными пятнами в тон рубашке.

— Испуганным мальчишкой, — он делает первую затяжку и ощущает горечь на кончике языка.

— И даже не скажете «вашим»?

Он стряхивает пепел и про себя отмечает, что целостность защиты не нарушена — частички золотыми бликами отбиваются от скрытой стены. Объяснение странного поведения охранных чар сидит рядом и хмурит брови.

— За менее чем неделю вряд ли бы ты им стал.

«За пару лет — кто знает», — думает он, но не решается произнести вслух. Беззвучное «Ревелио» совершенно ничего не меняет.

Криденс кивает и знакомо горбится, будто из легких вышел весь воздух. Наверняка опять этот затравленный взгляд. Сомнения тают, несмотря на остаточную тревогу под кожей.

— Я смогу… — шепчет Криденс, запинается, словно выдает последний из козырей. — Я знаю, как вам помочь.

Закатные лучи придают яркости и теплоты окрестностям. Газон, белый заборчик, соседи-немаги, которых хотелось превратить в жаб особенно после празднований в начале июля. Обыденность льется через край, выкручивает внутренности.

Но дышать почему-то становится так легко.

— Мне достаточно того, что ты жив.

— И вы не злитесь? — звучит совсем по-детски.

Отвесить бы подзатыльник, да покрепче. Но Персиваль знает, что так нельзя, кивает. Сердце наконец приходит в норму, бьется размеренно. И не болит.

— Но я думал… — Криденс поднимается следом за ним, всю показательную гордость как ветром сдуло. Мощь точно испарилась. Дистанция в две ступеньки выдает нерешительность сильнее, чем дрожащие руки. — У него ничего не получись, — говорит Криденс, наверное, самое главное, ради чего стоило приходить. — Я ему больше не нужен, он не знает, что я жив. Никто не узнает.

— Не узнает почему, Криденс?

Плечи опущены, ладони на животе. Только во взгляде нет прежней робости. Алая рубашка к лицу Криденсу. Все ли перемены Криденсу к лицу?

Сбежать от Гриндевальда хоть кому-то из них удалось. И Персиваль ловит себя на мысли, что действительно хочет узнать эту историю.

— Как ты меня нашел?

Ответ прилетает сразу же, будто Криденс именно этого с самого начала и ждал:

— Вы, Модести, Тина. Куинни. Вы — моя семья, — со всей горячностью отвечает Криденс, и Персиваль снова убеждается, что не может быть ничего хуже надежды.

Семья. Вот так просто.

Значит, для заклинания доверия все же хватило пары дней.

— Мистер Грейвс. Персиваль, — мальчишка впервые произносит его имя, и земля даже не разверзается под ногами. Криденс так и не касается предплечья, зависает в нескольких дюймах, и он чувствует холод от узкой ладони. — Пожалуйста, позвольте мне остаться.

Значит, и для него, раз сработало.

Ох, не просто так Голдштейн убеждала зайти.

— Знаешь, Криденс, недочитанная «История магии» тебя уже заждалась, — хмыкает Персиваль, открывает двери и искренне надеется, что эта ночь встретит его спокойным сном.

--">