(znaika) - Возможная жизнь (СИ)

дверях спрашивает Тина со всей этой невыносимой решимостью дрессировщика волшебных тварей.

Признаться, пару раз прием срабатывал: врожденное любопытство брало верх и выливалось в семейные посиделки, где он был хоть и желанным, но таким неуместным гостем.

Тина часто зовет его к себе домой, не позволяет оставаться одному, и Персиваль начинает подозревать, что легилименция у нее с Куинни почти на одном уровне. Ну или он совсем плох. В последнее время даже Модести Бэрбоун стала к нему хорошо относиться. В один из визитов девочка спросила, где ее брат, а ему по-прежнему нечего было сказать. Видя растерянность на его лице, Модести просто обняла и сказала, что все непременно будет хорошо, как в этом поспешила заверить и Куинни, которая перемежала слова с кашлем в белоснежный платок.

— Не могу обещать, Тина. Но спасибо, — зачарованный кофе обжигает примерно так же, как и ее обиженный взгляд.

Флеминг начинает собрание ровно в полдень, когда от чернил и свитков уже рябит перед глазами. Судя по тому, насколько Джеймс истончился за последние четыре месяца, может, в их последний вечер, до его знаменательной встречи с Гриндевальдом, Серафина была права, когда сказала, что ее должность проклята. Себе Персиваль вряд ли простит глупую шутку, мол, никто из них со своих постов живым не выберется. Не стоило Серафине становиться хранителем заклятия доверия для всего аврората. Может, и не убили бы ее ради адресов.

Из архива Ильверморни пришел ответ, что все шестнадцати-и семнадцатилетние дети из их списков проходят обучение. Только с оговоркой: отсутствие того или иного потенциального ученика оправдывается высокой смертностью, но статистикой по погибшим им заниматься не с руки, простите великодушно. Флеминг тщетно пытается всех убедить, что это из-за природы магии происходят такие просчеты из года в год, что детей с силами, родившихся у немагов, сложно отследить, а порой даже невозможно, когда оба фактора совпадают. А Персиваль задумывается: сколько же еще юных волшебников погибло до того, как к ним прилетело письмо с объяснениями их силы и сути?

Как Персиваль и предполагал — квартира с разбросанным барахлом вряд ли чем поможет в поисках Криденса, так оно и оказывается ближе к вечеру. Абернати чуть ли не ревет, когда он приносит дурную весть: все хотят жить, даже те, кто пошел против своих клятв и обязательств.

День привычно несется на всех парах к завершению. Сто шестьдесят девять таких же пролетели не то чтобы совсем незаметно, но без тянущихся, точно смола, часов. И если бы не проклятые сны, его жизнь можно было назвать вполне нормальной, привычной, почти похожей на прежнюю. Если бы не гложущее чувство вины, которое он держит исключительно силой воли, раскаяние точно устроило бы знатный пир. Если бы он только промолчал, Криденс…

Нет.

Память, нечистая совесть и отсутствие нормального сна — не лучшие советчики.

Июль жаром пропитал воздух, и надоевший до колик пиджак приходится нести в руках. Что-то упрямо держит его в городе, не отпускает. Давит на плечи, вгоняет в землю, хотя сыт он Нью-Йорком по самое «не могу».

Солнце уже заползло за горизонт, и как раз загораются первые фонари, когда он проходит под Вашингтонской Аркой к новому дому. Парк, конечно, не чета Центральному, но что поделать. Ближе к работе здания с высоким уровнем защиты все равно не нашлось.

И сначала Персиваль не верит собственным глазам — палочка мгновенно оказывается в руке. Мальчишка, которого он так усердно и долго искал, сидит у Персиваля на крыльце, несмотря на заклятие доверия, замкнутое на нем, как на владельце дома.

Криденс отмирает, распрямляет спину и прислоняется к стене.

Желание ущипнуть себя за запястье граничит с помешательством, но Персиваль держится, лишь потирает переносицу и шумно выдыхает.

Только живой и даже улыбающийся Криденс не исчезает, лишь взволнованно крутит свою палочку в правой руке.

— А вы знаете, что за вами следили?

— Именно в прошедшем времени?

Криденс кивает, но не отводит взгляда. Глаза холодны, смотрят с вызовом. Ну же, мол, сделай что-нибудь, я не боюсь. Но левая рука впилась в бедро.

Пойти к Гриндевальду, улизнуть от Гриндевальда. А Криденс полон сюрпризов.