Андрей Миллер , Антон Мокин - Ведьмы не плачут [СИ]

от прочих заключенных — да и в отличие от Каспара, для которого каждый рабочий день становился чем-то вроде пытки.

Она была ведьмой, это точно. И такой, от которой стоит держаться подальше. Угодно этой омерзительной карге издеваться над палачами каждый раз, когда они показываются ей на глаза? Пускай, ведь Хольду это искренне веселило.

А Каспару совсем не хотелось узнать, какова она в гневе.

Девушка, которую они первой приволокли в пыточную, Хольду ничем не напоминала. Она была не старше Каспара и попала в этот подвал настоящей красавицей — но на днях Ганс хорошо потрудился над ее лицом. Теперь разодранные до самых ушей щеки обнажали окровавленные зубы, а от мило изогнутого кверху носа мало что осталось. Как и от густых золотистых волос, большую часть которых спалили.

Работа есть работа, но Каспар предпочел бы пытать ее как-то иначе. А вот Гансу, похоже, было приятно изуродовать нечто красивое.

— Ну шо, давай ее на дыбу.

Некоторых заключенных и вдвоем было не так-то легко зафиксировать на дыбе-ложе, но эта девчонка почти не сопротивлялась. Каспар затянул петли на ногах, а Ганс занялся руками. Ведьма заскулила уже только от этого: веревки давно не оставили живого места на ее тонких запястьях и лодыжках. Сплошные синяки и глубокие ссадины.

— Ну, крути колесо счастья! А я за инструментом.

Каспар отвел взгляд в сторону и начал крутить похожее на штурвал корабля колесо.

С шумом завертелись валы, заскрипели толстые веревки. Кажется, связки и суставы несчастной тоже издавали скрипучий звук. Она не кричала, слышалось только сдавленное мычание. Девчонка наверняка думала, что крики доставляют палачам удовольствие — а это единственное, в чем она хоть как-то могла противиться своим мучителям.

— Каспар, шо-та я не слышу нихера! Крути до отказа!

— Да я уже до отказа натянул. Дальше не крутится.

На самом деле можно было крутить и дальше — если задаться целью совсем разорвать связки, разрушить суставы. Но после этого придется таскать заключенную на руках, а кому это надо? Одна такая поломанная, какая-то иностранка, валялась сейчас в своей клетке: после пыток не могла даже сидеть. От нее проку мало, лучше оставить в покое. Начальник приедет — разберется.

— А-а-а, значицо, она духу в клетке набралась… ну это ничо, это мы сейчас…

Смотреть ведьме в лицо юноша не хотел. Не потому, что оно превратилось в нечто совершенно отвратительное: он куда больше боялся боли, ужаса и ненависти в глазах. А еще хуже — если во взгляде уже не осталось даже этого, только отрешенность и пустота. Видеть такое было особенно тяжело.

Это означает, что человек окончательно сломлен. Мертв еще при жизни. Церковь говорила, что бескровная смерть на костре может помочь спасению душ ведьм и колдунов. Но сколько крови они проливали прежде, чем взойти на костер? И оставалась ли в изувеченных телах какая-то душа?

— Она плачет.

Юный палач не видел этого, но слышал.

— И шо?

Ганс гремел инструментами за спиной Каспара: в наведенном ими идеальном порядке все-таки нашелся изъян. Нечто очень нужное палачу куда-то запропастилось.

— Я слышал про ту книгу… книгу, которая на столе у каждого инквизитора. В ней говорится, что ведьмы не могут плакать.

— А ты ее читал, дубина?

Каспар промолчал.

— То-то и оно. А я читывал книжульку эту. Дык там черным по белому рядом сказано: мол, ежели плачет — то все равно ведьма!

Ее тело пока еще оставалось красивым, если не обращать внимания на кровь, грязь и синяки. Особенно с точки зрения того, кому нравятся худые, изящные женщины — с длинными ногами, не слишком широкими бедрами и небольшой грудью. Каспар был как раз из любителей подобного. Но никакого желания нагота ведьмы у него не вызывала: слишком омерзительна была сама ситуация. Это Ганс вечно пускал слюни на обнаженных узниц, хотя Каспар ни разу не замечал, чтобы напарник насиловал кого-то из них. А ведь они все время друг у друга на виду. Выходит, Хольда не врала о мужском бессилии?

Ох, вот об этом еще не хватало думать.

Ганс вернулся с длинными щипцами, светящимися от жара, и острым ножом.

— Да ты окрепла, Либби! В прошлый-то раз сразу нюни распустила… теперь молчишь. А если так?

Старик сунул раскаленные щипцы ведьме между ног. Вот теперь она закричала — да так, что пронзительный высокий звук больно резанул по ушам. За стеной громогласно захохотала Хольда, Каспар почувствовал запах горящих --">