Андрей Миллер , Антон Мокин - Ведьмы не плачут [СИ]

цвета, что переливались в них, никому не были известны на Земле. Перед дюнами выстроилось огромное войско: диковинный легион, десятки тысяч всадников на верблюдах и солдат в изысканных доспехах. Оркестр играл музыку, подавляющую величием своего звучания.

Каспар уже знал, что он видит.

Это был Ад.

Нет никакого подземелья в вольном имперском городе посреди немецких земель. Нет никаких инквизиторов, нанявших старого и юного палачей для работы. Не назначено никакого суда, и не была Хольда единственной ведьмой в застенках. Все они уже побывали на костре. Каждая из них. Они при жизни продали свои души, а вот Ганс и Каспар попали сюда иначе.

Юноша обернулся. Король Пеймон выводил ведьм наружу. Их страшные раны и увечья на глазах исцелялись, даже грязь с кровью исчезали. Ведьмы расцветали, они становились прекрасными и величественными. Хольда шла впереди всех, но она больше не была омерзительной старухой. Она выглядела так, как изображают могучих богинь.

— Все вы славно выдержали последнее испытание, — вновь заговорил Пеймон. — Вы доказали верность тому, кому сам я всецело покорен.

— Воистину это так, — подтвердила Хольда. — Я наблюдала за каждой.

— Возблагодарите же наших тружеников, сестры мои. И ступайте за нами, спешите насладиться заслуженным! В сих землях, где властвую я над двумя сотнями легионов, ведьмы никогда не плачут.

Зато Каспар зарыдал. Он пришел в отчаяние. Все стало ему окончательно ясно.

Да, ведьмы приходят в подземелье и уходят из него, чтобы принять почести от одного из королей Ада, чтобы войти в его прекрасную свиту. А вот двое палачей в этом подвале навечно. Кто знает, сколько повторялся цикл, почти все подробности которого Ганс и Каспар каждый раз забывают? Сотни раз? Тысячи? Или гораздо больше?

Сколько лет провели они здесь? Хотя… имеет ли это значение, ведь срок — вечность или что-то вроде того?

Это Каспар и Ганс были узниками, они несли наказание. Это их унылые страдания от ненавистной работы в отвратительных условиях, от неспособности терпеть друг друга — бесконечны, а ведьмы всего лишь прошли жестокую, но стоившую того инициацию. Несколько недель мучений ради вечного блаженства.

Каспар схватился руками за лицо, ощупал его, пытаясь изучить подобно тому, как мог бы рассмотреть в зеркало. Он же так молод, он почти подросток, что же настолько ужасное успел совершить при жизни? За какие грехи его низвергли сюда?

— За что?! — взмолился он, упав на колени перед Великим Королем, девятым духом, верным слугой Люцифера.

На лице Пеймона как будто промелькнуло нечто, очень отдаленно напоминающее смущение и сочувствие. Но он ничего не ответил.

* * *

Утром Каспар открыл глаза и тут же об этом пожалел. Новый день, прежняя тоска… лучше бы он вообще не просыпался.

Его комнатка напоминала размерами то ли шкаф, то ли гроб — тут разве что лечь можно было, а так толком и не развернешься. Разумеется, никакого окна, как и во всем проклятом подвале, где Каспар жил и работал. Вечный мрак, вечная сырость и отвратительные запахи. Ничего хорошего, но дети палачей не выбирают себе профессию — пусть Каспар и успел позабыть лицо своего отца.

Юноша уже затруднялся припомнить, когда последний раз гулял на свежем воздухе, под ярким солнцем — или хотя бы просто под открытым небом, по улочкам вольного города в самом сердце немецких земель. Он точно мог сказать, что работает здесь недолго, но сколько именно времени?

Однообразные дни смешались, счет им был безнадежно потерян.

--">