(Katunf Lavatein) - Три удачных шутки Рокэ Алвы и ещё одна (СИ)

В ушах всё ещё звенело, гремело и грохотало, когда Марсель въехал обратно в столицу вслед за Эмилем Савиньяком. У артиллериста, надо полагать, железные барабанные перепонки — целый день проторчать в пригородном лагере, слушая голосистые талигойские пушки, и хоть бы хны! Ладно, Эмилю положено, а вот его-то зачем занесло? Валме с самого утра тянуло куда подальше от искусственных фортификационных сооружений… Поближе — к более приятным звукам природы, например, к морискиллам Капуль-Гизайля. И не только к морискиллам, и не столько к Капуль-Гизайлю…

— Оглох? — заботливо поинтересовался Эмиль, нагнав задумавшегося Марселя. Кони побрели рядом, коням хорошо, они паслись на лужочке! — Или обиделся?

— Погрузился в думы о судьбах отечества. Или просто скорблю о своём слухе, — посетовал виконт, и Савиньяк совершенно заслуженно заржал. — Нет, Эмиль, почему ты не сказал, что оно такое громкое? Я согласен на всякие зверства, это красиво, но нельзя ли потише?

— Спросил бы у Алвы, пока не уехали, — поддел артиллерист, и Марселю ничего не оставалось, кроме как драматично возвести очи горе. — Впрочем, возвращаемся мы туда же, так что можешь предъявить ему все претензии насчёт своей военной карьеры.

— Я каждый раз это делаю, — похвастался Валме.

— И как, успешно?

— Как видишь, нет. Когда дело доходит до моих претензий, Рокэ явно делает вид, что он оглох.

— Хоть кто-то оглох, — рассеянно обрадовался Эмиль, поглядывая в окна домов, мимо которых они проезжали. — Я же говорил.

Думал он явно не о том, что слышал, а о том, что виднелось, красовалось и раздевалось за окнами. Марсель бы тоже не отказался, но после пушек — как отшибло. Как бы то ни было, сегодня виконт решил раз и навсегда — лучше героически сдохнуть, скача на лошади в первых рядах и размахивая шпагой, чем не героически оглохнуть, паля по какой-нибудь стене!

Но это, пожалуй, всё, что расстроило и возмутило Марселя в войне и всём, что к ней прилагалось. За пару лет очаровательных мытарств он привык к не щегольской, зато удобной одежде, к простым солдатам, которые, может, и не читали какого-нибудь занудного Дидериха, но были хорошими и верными товарищами. В общем-то, всё было не так уж плохо, если не вспоминать самое начало.

Во всём был виноват Ворон. Впрочем, как и всегда.

Или — почти во всём.

Возжелав покрыть себя военной славой, пару лет назад Марсель решил вернуться в столицу и придумать что-нибудь на месте, однако щедрые небеса ниспослали ему Рокэ Алву. Тут же забыв о своих намерениях, Валме уломал маршала погулять там, покутить сям, и светский вечер в блистательной компании начался просто великолепно. Какие были дамы, какие куртизанки, какие разговоры, а уж какие вина! Светский вечер продолжился в той же обстановке в особняке Ворона, куда вскоре подъехали и Савиньяки, а вина в Марселе к тому моменту хватало. Как раз достаточно, чтобы ляпнуть в окружении маршалов да генералов, зачем он, собственно, вернулся из Валмона в Олларию раньше назначенного родителем срока.

Военные собутыльники сначала посмеялись, потом призадумались; тишину прервал Рокэ — шутливым предложением «может, виконт, вам ещё звание присвоить?» Марсель до сих пор считал, что его устами вещала какая-нибудь закатная тварь, потому что ответить Алве «а давайте, вы же здесь Первый маршал» он никак не мог.

Но смог. Наутро Марсель Валме проснулся капитаном, ещё и служащим при особе Ворона, ещё и с раскалывающейся головой, и если последнее было ожидаемо и терпимо, то всё остальное повергло его в недолговременную меланхолию. К долговременной меланхолии Марсель просто не был склонен, да и, в конце концов, он получил то, зачем приехал!

Сдалось ли ему это «то», новоявленный капитан задумался уже потом…

— И вообще, чувства юмора у него нет, — Марсель вслух завершил внутренний монолог и спешился; Эмиль спрыгнул рядом, отдав поводья конюшим, и с ухмылочкой проследил за взглядом недовольного виконта — недовольный виконт буравил окна кабинета Алвы.

— Есть, поверь… Только очень своеобразное.

***

Из всей собравшейся компании Марсель был на «ты» только с Эмилем, и его это совершенно не смущало — почему-то фамильярничать с Алвой представлялось возможным

--">